После проезда по Волге А. Олеария, вероятно в 1637—1638 годах, в районе Самарского городка произошло серьезное гидрологическое изменение. Видимо, в сильное весеннее половодье против нынешнего Управленческого городка (Красная Глинка) Волга промыла себе выход к южному склону известных у Самары Сокольих гор. Здесь, вдоль высокого левого берега, река пробила новое, нынешнее русло, прошла около Самарского городка и против современного поселка Гранный опять вошла в прежние свои берега. Одновременно между рекой Самарой и Волгой образовалась протока, получившая название «Самарская перебоина». Перебоина вытекала из реки Самары возле современного автомобильного моста и вливалась в Волгу против нынешней улицы Комсомольской. Таким образом река Самара с юга и новое русло Волги с запада стали естественными водными препятствиями на подходах к Самарскому городку. Новое русло Волги дало возможность расположить самарскую пристань непосредственно у крепости. Тогда же, в 1639 году, некий предприимчивый купец Гурьев не замедлил устроить «правильную» переправу, место которой для этой цели используется и в наше время (против Ульяновского спуска).
В 1639 году новые соседи Самары — калмыки силой десятитысячного отряда осадили крепость и пытались овладеть Самарой. Но Самарский городок и его укрепления выдержали осаду, а подошедшие из Казани русские войска совместно с гарнизоном разбили калмыков наголову. В последующие годы со сторожевой башни крепости еще не раз гудел набатный колокол, присланный царем с надписью: «Лето 5151 (1643) августа 20 день, по государеву и великого князя Михаила Федоровича всея Руси указу, сей вестовой колокол послан с Москвы на Самару и весу в нем 14 пуд и 25 гривенок». Агрессивность степных соседей заставила гарнизон Самары с дополнительно присланными ратными людьми под командованием самарского воеводы Льва Плещеева в 1644 году ходить в специальный калмыцкий поход. Победа была на стороне самарцев. В то время Самара была известна как уездный город, в котором, по результатам переписи 1646—1647 годов было 137 дворов и жителей мужского пола 356 человек (без численности гарнизона). Однако Самарский уезд, состоявший из нескольких сел и деревень, полностью располагался на правой стороне Волги.
Гидрологические изменения на Волге против Самары и постоянная угроза нападения кочевников калмыков стали убедительной основой необходимости усовершенствования и повышения надежности самарских укреплений. В 1645 году царь Алексей Михайлович повелел: «для удобнейшей защиты… от набегов хищных соседей: у Самарского городка, со стороны, не защищенной реками, устроить дополнительные земляные укрепления в виде рва и вала со сторожевой высокою деревянного башнею». Следовательно, Волга с новым руслом и река Самара были признаны надежными естественными препятствиями перед крепостью с запада и юга. Оставалась открытой степная северо-восточная сторона. До этого царского повеления в системе фортификации Самарского городка рвов и валов вообще не было. Поэтому дополнительные укрепления со стороны степи преследовали цель создания, по современному понятию, «предполья» — полевой системы обороны, необходимой в тактических и оперативных действиях гарнизона перед крепостью.
В то же время, после успешного «калмыцкого похода», видимо, поняв бесплодность своих налетов на Самарский городок, калмыки обратились к царю с челобитной, просьбой разрешить им торговать в поволжских крепостях. Просьба была удовлетворена, но одновременно боярская дума приговорила: «К которым городам придут торгом (калмыки), и в тех городах воеводам учинить за городом надолбы и велеть торговать за надолбы с великим бережением». Повеление царя о дополнительных укреплениях и приговор боярской думы об установке надолб были выполнены. Но документальные сведения о том, где и как устроены эти укрепления, пока не найдены. Анализ же первого, 1782 года, «геометрического» плана города и топографии его территории, а также донесение самарского воеводы Алфимова (1670) дают основание считать, что при строительстве полевых укреплений были использованы два оврага, располагавшиеся в полуторакилометровом расстоянии от крепости.
На плане города Самары изображены два протяженных и широких оврага, идущих друг к другу от берегов рек Волги и Самары под прямым углом. Вершины оврагов почти сходились в зоне нынешнего сквера на Ленинградской улице. Однако верхняя часть большого оврага, вытянувшегося от Волги, располагалась на самарском склоне и уходила от водораздела к реке Самаре примерно на 400 м. Здесь дневная отметка вершины этого оврага была на 9—10 м ниже вершины водораздела (улица Фрунзе). Природному образованию оврагов такое явление противоестественно, так как овраги от своих вершин к устьям развиваются только вниз, а не вверх, как это изображено на плане города. Если бы этот «овраг» с минимальным уклоном к Волге изобразить в продольном разрезе, в соответствии с его положением на плане, то глубина оврага на водоразделе доходила бы до 25, а ширина (по верху) — до 40—50 м. Данные геологических изысканий на водоразделе (перекрестке улиц Фрунзе и Ленинградской) не подтверждают наличия здесь оврага вообще, и тем более такого глубокого и широкого.
Это дает основание сделать вывод, что верхняя часть волжского «оврага» была искусственной, то есть рвом земляных укреплений. То, что это был ров, наглядно и убедительно видно на втором «геометрическом» плане города 1804 года, на котором овраг к Волге изображен только на волжском склоне, а вершина его показана ниже водораздела (улица Фрунзе). На противоположном же склоне от водораздела к реке Самаре изображения оврага нет и показана принятая планировочная структура улиц и кварталов. Бывший же здесь ров для застройки города какого-либо значения не имел, и изображать его на плане не было необходимости. Ров располагался в зоне улицы. Положение рва в 1974 году подтвердили земляные работы РСУ-1 треста Куйбышевремстрой. Тогда для прокладки водопровода к универмагу «Юность» поперек улицы Ленинградской была вскрыта глубокая траншея. На стенах ее продольного разреза довольно ясно просматривалось поперечное очертание бывшего здесь рва, заполненного темно-коричневым перегноем. А за его контуром был виден обычный для этой части города супесчаный грунт-материк.
В повелении царя Алексея было указано построить у Самарской крепости не только ров и вал, но и сторожевую башню. Кроме того, по приговору боярской думы должны были где-то стоять и надолбы. Архивные сведения об этих фортификационных сооружениях пока неизвестны. Однако документы о крестьянской войне под предводительством Степана Разина (1670) с большой достоверностью позволяют указать, где располагались и что собой представляли полевые самарские укрепления, а в их системе и надолбы. 15 июня 1670 года самарский воевода Иван Алфимов донес в приказ Казанского дворца следующее: «мая 31 день в пятом часу дни приходили под Самару многие воинские люди, калмыки и изменники башкирцы, изгоном (вооруженным налетом с целью грабежа) и под городом на степи дальние надолбы разломали. И многими людьми въехав в надолбы и у города под Вознесенскою слободою, лошади и животные стада отогнали да в полон взяли двух человек пастухов. И отогнав те стада, в дальних надолбах сожгли 2 башни. И стали в степи от города версты по 3 и 4, и видают их под городом по вся дни».
Из этого донесения следует, что под Самарским городком были не только «дальние надолбы», но и дальние сторожевые башни. Кроме того, дальние укрепления располагались так далеко, что между ними и Самарским городком паслись стада. Пастухи не успели даже отогнать скот к городу, пока калмыки и башкиры ломали надолбы. Из донесения также следует, что грабительский налет ограничился только окольем Вознесенской слободы, располагавшейся севернее Самарской крепости. Захватив «лошадей и животные стада», калмыки и башкиры ушли в заволжские степи и больше не возвращались. Связывать этот факт явного грабительского налета с крестьянской войной под предводительством Степана Разина нет никаких оснований. Однако в краеведческой литературе этот разбойный приход кочевников утверждается как первый, но неудачный приступ разинцев к Самаре. Рассмотренные природно-топографические условия на территории, прилегавшей к крепости, выявленное положение рва и вала и донесение воеводы Алфимова дают основание сделать бесспорный вывод.
Дальние надолбы, ров, вал и сторожевые башни находились на северо-востоке, километрах в полутора от Самарского городка. Точнее, между указанными волжским и самарским оврагами — природными препятствиями перед крепостью. Вероятно, там же, где-то за надолбами, «с великим бережением» (под охраной) происходил и разрешенный торг с калмыками, это где-то восточнее современного Центрального рынка города Самары. Видимо, здесь же находятся и корни наименований позже названных улиц — Мечетная (ныне Самарская) и Татарская (Галактионовская). Ров и вал, надолбы и башни на дальних степных подступах к Самарскому городку представляли собой довольно прочную военно-полевую систему укреплений. Это своеобразное «предполье» начиная от Волги проходило по нынешней улице Ленинградской почти до улицы Самарской, где круто поворачивало вправо, по прямой линии, через начало улицы Садовой и заканчивалось у реки Самары.
Устройство подобных полевых укреплений перед крепостями в русском оборонительном строительстве практиковалось и ранее. Их основной целью была защита хозяйственных мест и пригородных выгонов скота укрепленных городов-крепостей. Купец Котов, например, в своих путевых записках писал: «А около Царицына города кругом степь, а город стоит над Волгою. Дворы и ряды и храмы — все в городе. А круг города надолбы и всякая скотина для татарского приходу». То же самое Котов записал и об Астрахани: «А в городе торгуют после обеда, а до обеда торгуют за городом в надолбах с татары, с ногаам, а жилецких дворов за городом нет». Однако в сравнении с астраханскими и царицынскими загородными надолбами самарские «дальние» укрепления и надолбы были прежде всего военно-оборонительного назначения и представляли собой более сложную фортификационную систему, обеспечивающую активную оборону крепости на дальних подступах.
Топографические условия расположения укреплений, донесение воеводы И. Алфимова и известная в 17 веке фортификационная практика дают возможность представить и военно-инженерную структуру всего предполья между реками Волгой и Самарой. Левый берег оврага, пролегавшего от водораздела (ныне улица Фрунзе) к Волге, был эскарпирован. Перед оврагом, вдоль Волги, на север тянулся лес — дубрава. Вместе с оврагом это было непреодолимое естественное препятствие для конницы. К востоку от вершины оврага начиналась степь. Здесь от реки Самары, по современным ориентирам от начала улицы Садовой до перекрестка улиц Самарской и Ленинградской, почти по прямой линии тоже лежал овраг, правый берег которого также был эскарпирован. Это была вторая защищавшая город преграда.
Открытый в степь разрыв между вершинами оврагов, согласно повелению царя, был перекрыт рвом, который, исходя из практики тех лет, мог иметь глубину четыре, а ширину (по верху) шесть—восемь метров. За рвом был насыпан вал. Впереди рва и эскарпированного самарского оврага на всем протяжении укреплений от реки Самары до современного перекрестка улиц Ленинградской и Фрунзе (до дубравы) стояли в два-три ряда надолбы. Вдоль всей системы укреплений, с внутренней стороны, на некотором отдалении друг от друга, вероятно на расстоянии ружейного выстрела, возвышались сторожевые башни. Сколько их было, неизвестно, но две из них, как сказано в донесении воеводы, калмыки и башкиры сожгли 31 мая 1670 года. Так в общих чертах во второй половине 17 века перед Самарским городком «на степи» представляются дальние укрепления. По своему времени это была прочная система обороны, тактически выгодное предполье для оперативных действий самарского гарнизона.
Похожие страницы:
1. Урочище Козьи рожки
2. Находки мраморного оникса на территории Поволжья
3. История Серной горы
4. Семь ключей и болото Большое возле села Смолькино
5. История русского крестьянского костюма в Самарском Поволжье
