У бывшего цирка-театра «Олимп», построенного по проекту архитектора П. В. Шаманского к ноябрю 1907 года на углу улиц Саратовской(Фрунзе) и Москательной ( Льва Толстого), завидная и по-своему драматическая судьба. В этом здании 8 ноября 1917 года провозглашена Советская власть в Самаре и был избран первый ревком во главе с Валерианом Владимировичем Куйбышевым. Отлитая из бронзы мемориальная доска с таким текстом и барельефом над ним, изображавшим герб Страны Советов с расходящимися от него знаменами, висела на фасаде со стороны улицы Фрунзе до конца 70-х годов.
А со стороны улицы Льва Толстого белела небольшая мраморная дощечка: «В этом здании в 1909 году выступал гениальный русский певец Федор Иванович Шаляпин». Вскоре после революции его назвали театром имени Карла Маркса, и в нем какое-то время давала представления оперная труппа. Потом «Олимп» попеременно становился то цирком, то прокатным залом для эстрадных ревю и представлений, выступлений различных театральных коллективов, известных музыкантов, певцов и, конечно, местом проведения всевозможных праздничных слетов, деловых конференций и торжественных собраний. Кроме того, в этом здании успешно работали родившиеся в Самаре в начале 30-х годов прекрасный театр оперетты (увы, не сохранившийся по причине каких-то организационно-творческих просчетов) и театр оперы и балета. Но еще с предвоенного времени «Олимп» был предоставлен Куйбышевской государственной филармонии.
Но в 1987 году, значительно отступив от тротуара, поднялось совершенно новое здание, на много увеличившееся в объеме и сохранившее лишь некоторые внешние архитектурные приметы и скульптурно-лепные украшения старого «Олимпа». «Вновь будет музыка звучать» — под таким заголовком в конце 1978 года было опубликовано интервью с главным архитектором проекта «восстановления» Ю. В. Храмовым. Что ж, все верно: музыка здесь будет звучать прекрасно. Вот что сказал главный инженер проекта «восстановления» А. Я. Пинкин, ответивший в свое время на вопросы читателей газеты «Волжская заря»: «Конечно, внешне здание имело оригинальный вид — полукруглые окна, лепные украшения, купол и т. п. Но по своим эксплуатационным характеристикам к середине 70-х годов оно перестало соответствовать требованиям времени и, более того, стало опасным из-за возможности аварии, разрушения. Дело в том, что фактически стены филармонии были деревянными и лишь обложенными кирпичом снаружи. Хотя в свое время конструкторы здания очень интересно решили задачу создания в малом объеме жесткой конструкции, опирающейся на 12 колонн, связанных железными полосами и фермами, тем не менее многие перекрытия и балки попросту сгнили.
Кроме того, все сооружение располагалось очень близко к трамвайным путям и дороге, что увеличивало опасность разрушения. Надо сказать, что и зрительный зал был не очень удобен для зрителей — партер не имел уклона, сохранялась пожароопасность. Короче говоря, где-то к 1976 году стало ясно: нужно что-то делать, в таком виде здание существовать не может. Выдвигались разные варианты решения проблемы: предлагалось строить новое, современное здание или сохранить уменьшенную модель старого, а сверху, как колпаком, накрыть новой конструкцией и т. д. Однако, учитывая большую архитектурную и историческую ценность старой филармонии, ясно поставили задачу: реконструировать ее, максимально приблизив внешний облик к прежнему! Если бы действительно учитывалась большая архитектурная и историческая ценность не «старой филармонии», а здания, в котором пел гениальный Ф. И. Шаляпин, путь реконструкции — реставрации, вероятно, мог быть и совершенно иной — давным-давно известный, многократно и блестяще проверенный нашими и зарубежными архитекторами-художниками и мастерами-строителями…
Федор Иванович Шаляпин в Самаре выступал дважды: первый раз в 1891 году с труппой украинского театра, будучи еще молодым и малоизвестным певцом; второй раз — 18 сентября 1909 года. Не были тайной для многих и его страстная, могучая натура и сложный характер, ставшие поводом для различных легенд, историй и всевозможных россказней. Например, его недовольный возглас, когда он впервые вышел на сцену цирка-театра «Олимп», куда, естественно, мог доноситься запах животных: «Я в конюшне петь не буду!» А страницы газеты «Волжское слово», основанной и руководимой, Андреем Николаевичем Хардиным, что уже само по себе придает ее публикациям о гастролях Ф. И. Шаляпина повышенный интерес. Ведь А. Н. Хардин был тогда еще жив и, очевидно, сам направлял работу журналистов-рецензентов и наблюдал за публикацией материалов, освещавших выступление великого певца в «Олимпе» и его пребывание в Самаре.
13 сентября «Волжское слово» на первой странице крупным шрифтом печатает аншлаг-объявление: «Скоро! Концерт Федора Ивановича Шаляпина». Через несколько дней в заметке «К концерту Шаляпина» газета сообщает о том, что «публика осаждает запросами, интерес к концерту колоссальный», что для выступления предоставляется «Олимп». О чем певцу послана телеграмма в Казань. По прибытии Ф. И. Шаляпина в Самару «Волжское слово» дает корреспондентскую запись беседы с ним. Приняв журналиста («очень любезно, в обращении много простоты и никаких замашек величия»), Федор Иванович сказал, что, оказавшись на Волге, в Поволжье, с которыми его «связывает много тяжких, грустных и хороших воспоминаний и событий», он изменил маршрут и намерение концертировать на юге России. Вспомнив свою юность, рассказав о большой любви к театру, грезившемуся ему даже во снах, о том, как он был счастлив, став «хористом на 20 рублей», знаменитый певец подчеркнул, что «для достижения успеха в каком бы то ни было деле надо в него вложить все свое сердце, все помыслы, все свое «я». И закончил он беседу признанием, характеризующим только больших художников-творцов: «…приехал в Самару и не спал всю ночь потому, что волновался! Да, волновался от мысли, как я спою сегодня. Окажусь ли я сегодня на высоте искусства, чтобы с гордостью нести в люди его знамя».
Во второй свой приезд в Самару Ф. И. Шаляпин не только концертировал в «Олимпе», но и пытался разыскать могилу матери, Евдокии Михайловны, о чем он рассказал в книге воспоминаний «Страницы моей жизни»: «Странствуя с концертами, я приехал однажды в Самару, где публика еще на пароходе, еще, так сказать, авансом, встретила меня весьма благожелательно и даже с трогательным радушием. Утром на другой день я отправился на кладбище, где лежала моя мать, умершая от непосильной работы и голода. Умерла она в земской больнице, и мне хотелось знать, где ее похоронили, чтобы хоть крест поставить над могилой. Но никто — ни кладбищенский сторож, ни притч церковный — не мог сказать мне, где хоронили бедных из больницы в год смерти матери. Только какой-то священник отвел меня в угол кладбища, заросший сорными травами, и сказал: — Кажется — здесь. Я взял комок земли, который храню и до сего дня, отслужил панихиду, поплакал о матери, а вечером, во фраке, с триумфом пел концерт. Как будто так и надо…» Судя по некоторым воспоминаниям о Ф. И. Шаляпине, горсть земли, взятой им на самарском кладбище, хранилась в драгоценном ларце, который сопровождал его во всех странствиях, напоминая о матери, Родине, о далеком и тяжелом детстве.
