Забавы Анны Иоанновны
Императрица Анна Иоанновна была ростом выше среднего, очень толста и неуклюжа; в ней не было ничего женственного: резкие манеры, грубый мужской голос, мужские вкусы. Она любила верховую езду, охоту, и в Петергофе в ее комнате всегда стояли наготове заряженные ружья; у нее была привычка стрелять из окна пролетающих птиц. Во дворе Зимнего дворца для нее был устроен тир и охотничий манеж, куда ей приводили диких кабанов, коз, иногда волков и медведей. Так, 14 марта 1737 года С.-Петербургские «Ведомости» объявляют, что «Е. И. В. всемилостивейшая Государыня изволила потешаться охотой на дикую свинью, которую изволила из собственных рук застрелить…».
ЕЕ РАСПОРЯДОК
Надменная, жестокая, злая Анна Иоанновна была не любима даже родной матерью, которая примирилась с ней лишь перед смертью по настоянию Петра I и Екатерины. Она вставала между 7—8 часами, туалет ее длился не долго. Она была неряшлива и грязна, несмотря на страсть к роскоши. После утреннего кофе, она проводила некоторое время, разбирая свои драгоценности. В 9 часов начинался прием министров; она подписывала бумаги, часто не читая; затем ехала в манеж Бирона, где у нее была отдельная комната. В манеже она ездила верхом, осматривала лошадей, стреляла; часто там же назначались и аудиенции. В 12 часов она возвращалась во дворец и завтракала с семьей Бирона. После обеда она ложилась отдыхать. Бирон оставался возле нее, жена его и дети удалялись. После часового отдыха она вставала, открывала дверь в соседнюю комнату, в которой за рукоделием сидели фрейлины, и кричала им: «Ну, девки, пойте!». И фрейлины должны были петь, пока она им не кричала: «Довольно!». По вечерам бывали куртаги. Играли в фараон, банк, квинтич. Проигрывалось и выигрывалось по десяти, пятнадцати тысяч червонцев в вечер. Императрица сама держала банк, только те, кого она лично просила, могли понтировать; она платила немедленно и никогда не брала своего выигрыша, так что честью быть приглашенными к игре Императрицы приближенные ее очень дорожили.
ГОСУДАРЫНЯ-БАЛЕТОМАНКА
В другой раз Анна Иоанновна, находясь не в духе, вздумала рассеять себя зрелищем какого-то танца. Она тотчас же послала за четырьмя известными в то время петербургскими красавицами и приказала им исполнить танец в своем присутствии. Дамы начали танцевать, но, смущенные грозным видом Государыни, смешались, перепутали фигуры и в нерешимости остановились. Императрица молча поднялась со своего кресла, подошла к помертвевшим от страха танцоркам, отвесила каждой по пощечине и затем, возвращаясь на место, велела снова начать танец.
ПРИЧУДЫ АННЫ ИОАННОВНЫ
В свои фрейлины Анна Иоанновна выбирала преимущественно таких девиц, которые имели хорошие голоса. В те вечера, когда при дворе не назначалось никаких увеселений, фрейлины должны были сидеть в комнате, соседней с опочивальней Императрицы, и заниматься разными рукоделиями, вышиванием и вязанием. Иногда Анна Иоанновна требовала к себе гвардейских солдат с их женами и приказывала им плясать по-русски и водить хороводы, в которых нередко принимали участие присутствующие вельможи и даже члены царской фамилии. Императрица не чуждалась и литературных забав: узнав как-то, что известный профессор элоквенции В. К. Тредиаковский написал стихотворение игривого содержания, она призвала автора к себе и велела ему прочитать свое произведение. Тредиаковский в одном из своих писем следующим образом рассказывает об этом чтении: «Имел счастие читать Государыне Императрице у камина, стоя на коленях перед Ея Императорским Величеством; и по окончании онаго удостоился получить из собственных Ея Императорскаго Величества рук всемилостивейшую оплеушину».
ЕЕ СТРОГОСТИ
Анна Иоанновна вообще очень была строга к своим приближенным и обращалась с ними крайне сурово. Так, например, однажды две фрейлины, сестры Салтыковы, которых она заставила петь целый вечер, осмелились наконец заметить ей, что они уже много пели и устали. Императрица, не терпевшая никаких возражений, до такой степени разгневалась на бедных девушек, что тут же побила их и отправила на целую неделю стирать белье на прачечном дворе.
РОСКОШНЫЙ БАЛ
Императрица Анна, придавая много великолепия двору, любила веселость… В торжественные дни и при всяком необыкновенном случае были при дворе балы. Современные писатели упоминают между главнейшими об одном, данном в январе 1734 года, на который приглашены были съехавшиеся тогда в Петербург бухарский, турецкий и китайский посланники. Торжествовали в тот день вступление на престол Государыни. Праздник открылся в зале, построенной в Зимнем дворце, у нынешнего Полицейского моста. Зала была украшена апельсиновыми и миртовыми деревьями в полном цвету, которые, образуя по обеим сторонам аллеи, оставляли в середине довольно места для танцев. В аллеях разбросаны были дерновые скамейки и боскеты для отдыха гуляющих. Живость и разнообразие сей картины составляли разительную противоположность с мертвою природою, покрытой снегом и инеем. Благоухание искусственной рощи, яркое освещение, группы гуляющих и танцующих в богатых нарядах при звуке величественной музыки представляли нечто очаровательное. Императрица Анна спросила у китайского посланника, кто из дам, находящихся на бале, ему более нравится. «В звездную ночь, — отвечал китаец, — трудно решить, которая звезда всех светлее» . Но увидев, что Государыня не довольствуется таким ответом, он подошел к Великой Княжне Елизавете Петровне, низко поклонился и, отдав перед прочими преимущество, промолвил, что «невозможно было бы перенести ее взгляда, если б только глаза ее были поменьше». Так всякий народ имеет свой вкус: большие глаза, считающиеся у нас красотою, казались азиату недостатком.
АННЕНГОФ
Императрица Анна Иоанновна очень любила этот сад (при Головинском дворце, против Немецкой слободы, за Яузою) и приказывала даже называть его своим именем — «Анненгоф». Когда эта Государыня в первое время жила здесь, то перед дворцом лежал один только большой луг и не было ни одного деревца.
Раз Императрица, гуляя со своими приближенными, сказала: «Очень бы приятно было гулять здесь, ежели бы тут была роща: в тени ее можно было бы укрыться от зноя». Несколько дней спустя было назначено во дворце особенное торжество по случаю какой-то победы. Императрица, встав утром рано, по обыкновению подойдя к окну, чтобы посмотреть погоду, была поражена увиденным: перед глазами ее стояла обширная роща из старых деревьев.
Изумленная царица потребовала объяснения этого чуда, и ей доложили, что ее придворные, которым она несколько дней тому назад, гуляя по лугу, выразила свое желание иметь здесь рощу, воспользовались мыслью Государыни и тогда же вечером разбили луг на участки, и каждый, кому какой достался по жребию участок, со своими слугами в одну ночь насадили его отборными деревьями.
Шуты при дворе Анны Иоанновны
Всех придворных шутов при Императрице находилось шесть человек: Балакирев и д’Акоста, наследованные ею от Петра Великого, Педрилло, граф Апраксин, князь Волконский и князь Голицын. Шуты Анны Иоанновны не смели никому высказывать правды в глаза и по доброй воле или принуждению исполняли роль простых скоморохов, потешая свою повелительницу забавными выходками, паясничеством и прибаутками.
По свидетельству Державина, всякий раз, как Императрица слушала обедню в придворной церкви, шуты ее садились в лукошки в той комнате, через которую нужно было проходить во внутренние покои, и кудахтали; подражая наседкам. Иногда Государыня заставляла их становиться гуськом лицом к стене и по очереди толкать один другого из всей силы: шуты приходили в азарт, дрались, таскали друг друга за волосы и царапались до крови. Императрица, а за ней и весь двор восхищались таким зрелищем и помирали со смеху.
Анна Иоанновна учредила для поощрения и награждения своих шутов особый миниатюрный орден Св. Бенедикта, весьма похожий на крест Св. Александра Невского и носившийся в петлице на красной ленте.
СМЕХ И СЛЕЗЫ
Несчастного князя Михаила Алексеевича прозвали при дворе «квасником» вот по какому случаю. Как-то раз Анна Иоанновна спросила себе стакан квасу и, выпив половину, вылила остаток на голову бедному Голицыну. Придворные нашли, конечно, что шутка полна остроумия, и бедный старик до конца жизни назывался квасником. Одним из любимых развлечений Бирона и Анны Иоанновны были драки шутов. Их заставляли нападать друг на друга, бить друг друга по лицу, часто в кровь, валить друг друга на землю. Императрица и Бирон хохотали до слез, глядя на них. Шутам приходилось повиноваться, беспрекословно. Балакиреву однажды нездоровилось, и он отказался вступить в драку. Анна Иоанновна и Бирон были взбешены; Балакирева приказано было выпороть нещадно; несчастный два дня пролежал после экзекуции, не будучи в состоянии ни встать, ни повернуться в постели.
Шутовская свадьба Голицына
В последний год своего царствования Анна Иоанновна приказала женить Голицына на камчадалке или что-то в этом роде. Ей было лет 30; она была уродлива, грязна, звали ее Евдокией Ивановной; у нее даже фамилии не было. Ее прозвали Бужениновой (в честь буженины — любимого блюда Императрицы). Свадьба справлялась в феврале 1740 года среди сборища представителей чуть ли не всех диких народностей России, созванных нарочно по этому случаю. Молодых везли в церковь в клетке на спине слона; приглашенные ехали за ними в санях, запряженных быками, собаками, оленями, козлами и свиньями. В Бироновском манеже устроен был пир и бал, на которых каждая пара инородцев угощалась своим национальным кушаньем и затем каждая танцевала свой национальный танец под звуки родной музыки: шум и гам стояли оглушающие. Затем молодых ввели в ледяной дом, построенный на Неве, где они были заперты на всю ночь. У Евдокии Ивановны родился сын Андрей.
ЭТО МОЯ СМЕРТЬ…
За несколько дней до смерти Анны Иоанновны караул стоял в комнате возле тронной залы, часовой был у открытых дверей. Императрица уже удалилась во внутренние покои; было за полночь, и офицер уселся, чтобы вздремнуть. Вдруг часовой зовет на караул, солдаты выстроились, офицер вынул шпагу, чтобы отдать честь. Все видят — Императрица ходит по тронной зале взад и вперед, склоняя задумчиво голову, не обращая ни на кого внимания. Весь взвод стоит в ожидании, но наконец странность ночной прогулки по тронной зале начинает всех смущать. Офицер, видя, что Государыня не желает идти из залы, решается наконец пройти другим ходом и спросить, не знает ли кто намерений Императрицы. Тут он встречает Бирона и рапортует ему. «Не может быть, — говорит Бирон, — я сейчас от Государыни, она ушла в спальню ложиться» . — «Взгляните сами, она в тронной зале». Бирон идет и тоже видит ее. «Это что-нибудь не так, здесь или заговор, или обман, чтобы действовать на солдат», — говорит он, бежит к Императрице и уговаривает ее выйти, чтобы в глазах караула изобличить самозванку. Императрица решается выйти, как была, в пудермантеле. Бирон идет с нею. Они видят женщину, поразительно похожую на Императрицу… Императрица, постояв минуту в удивлении, подходит к ней, говоря: «Кто ты? Зачем ты пришла?». Не отвечая ни слова, привидение пятится, не сводя глаз с Императрицы, к трону, всходит на него и на ступенях, обращая глаза еще раз на Императрицу, исчезает. Императрица обращается к Бирону и произносит: «Это моя смерть», — и уходит к себе.
НАГРАДА ИСТОПНИКУ
Не получив разрешения Бирона, Императрицу видеть было нельзя. Горе было тому, кто осмелился бы ослушаться временщика. Все, служившие при дворе, начиная с обер-гофмаршала Рейнгольда Левенвольде и до истопников, были ставленниками Бирона; он их назначал и сменял по капризу. Истопник, топивший печи в покоях Императрицы, был одним из самых преданных Бирону людей. Он имел свободный доступ в спальню Анны Иоанновны. Ему приходилось входить несколько раз, чтобы следить за топкой; Императрица вставала и одевалась при Бироне, не стесняясь и присутствием истопника. В те времена прислуга, входя в комнату, должна была подойти сперва к Императрице и поцеловать ей руку (Екатерина II этот обычай уничтожила). Истопник был слишком грязен, чтобы быть допущенным к руке — он кланялся в ноги и целовал ногу Императрице, затем проделывал то же по отношению к Бирону. Этому истопнику даровали дворянство 3 марта 1740 года; герб, которым его наградили, очень красноречив: три серебряные вьюшки на голубом поле. Его звали Алексей Милютин. Один из его правнуков стал впоследствии военным министром, другой — министром, статс-секретарем царства польского. (Писалось в 1867 г.)
БИРОНОВСКИЕ НАКАЗАНИЯ
Участь терпевших наказания была ужасна — особенно тех, кто позволил себе говорить о всесильном влиянии фаворита на Императрицу. Иным отрезали языки, вырывали ноздри и ссылали в Сибирь. Других зашивали в мешок с камнями и топили; закапывали по плечи в землю и оставляли так умирать: многие жили три, четыре дня, мучаясь невообразимо, крича и умоляя о глотке воды, которой им не давали. В дождь несчастные поднимали головы, раскрывали рты и ловили отдельные капли.
Волынский, кабинет-министр, писал своему другу, князю Григорию Урусову: «Нам, русским, хлеба не надо: мы едим друг друга и сыты этим» .
ПО ОТЦУ И ДЕТИ
Дети Бирона были донельзя распущенны и вульгарны. С младенчества они были заражены нелепой надменностью матери. Дворецкий Биронов пожаловался однажды своей герцогине на мальчишек, которые бранились и оскорбляли его. Госпожа Бирон разгневалась. Дворецкий был отправлен в смирительный дом. Уже в ранней юности — Петр шестнадцати, Карл двенадцати лет — были подполковниками Кавалергардского полка и кавалерами ордена Андрея Первозванного. Любимым их развлечением было обливать вином платья придворных и, потихоньку подойдя сзади, срывать с них парики. Маленькому Карлу пришла раз фантазия бегать по залам дворца с прутиком в руках и стегать им придворных по ногам. Он подбежал к графу Рейнгольду Левенвольде, но тот, перепрыгнув с ноги на ногу, избежал удара. Тогда мальчишка пристал к генерал-аншефу князю Ивану Федоровичу Барятинскому. В эту минуту вошел Бирон. Барятинский, обыкновенно очень почтительный и заискивающий, подошел к герцогу, пожаловался ему на его сына и прибавил, что скоро станет затруднительным бывать при дворе. Глаза Бирона засверкали. Он смерил князя с головы до ног и презрительно обронил: «Если вы недовольны, подайте в отставку, я обещаю вам, что она будет принята». И прошел дальше, здороваясь с другими.
БИРОНОВСКИЕ ШУТКИ
Бирон в минуты веселости любил пошутить. Шутки его были тяжеловесные, жестокие и доставляли мало удовольствия тем, над которыми он шутил. Благодаря перлюстрации писем, он узнал однажды, что курляндец, барон Сакен, выражал в письме к одному из своих друзей удивление тому, что герцог позволяет себе без суда ссылать в Сибирь курляндских дворян. Бирон был в духе и вздумал пошутить. Сакена арестовали и объявили ему, что он ссылается в Сибирь. Его посадили в закрытую кибитку, завязали глаза и повезли. Ехали в течение трех недель. Сакену все время держали глаза завязанными. Наконец как-то под утро, после короткого забытья, Сакен, проснувшись, почувствовал, что кибитка встала. Он позвал. Никого. Позвал еще. Ответа нет. Он снял повязку: ни конвоя, ни кучера, ни лошадей. Он огляделся и увидел, что кибитка стоит в двух шагах от его дома. В доме он нашел письмо, подписанное секретарем герцога. В письме ему разъяснялось, что, если он еще раз позволит себе выразить удивление по поводу ссылки курляндцев в Сибирь без суда, он туда немедленно будет отправлен. Баронесса Сакен была так испугана и взволнована арестом и ссылкой мужа, что заболела, не могла оправиться и вскоре умерла. Такова была развязка милой Бироновской шутки.
ВЕРНАЯ ОЦЕНКА
Бирон был большой охотник до лошадей. Граф Ос-тейн, венский министр при Петербургском дворе, сказал о нем: «Он о лошадях говорит, как человек, но о людях или с людьми, как лошадь».
БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ
В ночь на 7 ноября 1740 года Миних с отрядом лишь в 80 гвардейцев направился к Летнему дворцу — резиденции регента. Караулы, состоявшие тоже из гвардейцев, быстро перешли на сторону заговорщиков. После этого Миних приказал своему адъютанту подполковнику К. Г. Манштейну войти во дворец и арестовать Бирона, а при попытке сопротивления — убить его. Когда Манштейн с солдатами ворвался в спальню регента, Бирон пытался залезть под кровать, а затем, как описывает сам Манштейн, «став наконец на ноги и желая освободиться от этих людей, сыпал удары кулаком вправо и влево; солдаты отвечали ему сильными ударами прикладом, снова повалили его на землю, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, где его накрыли солдатской шинелью и положили в ожидавшую его тут карету фельдмаршала. Рядом с ним посадили офицера и повезли его в Зимний дворец. В то время, когда солдаты боролись с герцогом, герцогиня соскочила с кровати в одной рубашке и выбежала за ним на улицу, где один из солдат взял ее на руки, спрашивая у Манштейна, что с ней делать. Он приказал отвести ее обратно в ее комнату, но солдат, не желая себя утруждать, сбросил ее на землю в снег и ушел…».
НЕДОЛГОЕ МОГУЩЕСТВО фельдмаршала Миниха
Главный организатор переворота, фельдмаршал Миних, был щедро награжден деньгами, деревнями и титулом «командующего генерал-фельдмаршала Российской империи». Он сделался первым человеком в государстве, и без него Анна Леопольдовна ничего не предпринимала. Но могущество Миниха оказалось непродолжительным. Своим дерзким обращением с принцем Антоном-Ульрихом фельдмаршал сам навредил себе больше всех врагов. Он добился того, что Анна Леопольдовна указом повелела принцу сложить все обязанности и «безвыходно пребывать в своих покоях» . Причиной такого указа была клевета Миниха на принца, будто последний замышляет государственный переворот в свою пользу. Путем обмана Миних вынудил принца просить себе отставку. Но Остерман, заклятый враг Миниха, рассказал Анне, что фельдмаршал подделал подпись доктора на бумаге, обвинявшей Антона-Ульриха в намерении отравить Иоанна VI. Анна сразу охладела к Миниху…
