Страшно и прошлое, страшно и настоящее.
Есть в человеке воля всемогущая, есть вера в чудо, которая сама уже чудо.
Отрекаясь от Бога, от абсолютной Божественной личности, человек неминуемо отрекается от своей собственной человеческой личности.
От Робеспьера до Наполеона один шаг; правда, нужно быть Наполеоном, чтобы сделать этот шаг.
И у древней римской волчицы были острые зубы, была кровожадная хищность в политике.
Кажется иногда, что в России нет вовсе революций, а есть только бунт — вечный бунт вечных рабов.
Казня одного — казним всех; убивая тело одного, убиваем душу всех.
Мы роем два подземных хода, не зная, не видя друг друга. Все государственники — бывшие революционеры; все революционеры — будущие государственники.
Законное насилие для нас почти неощутимо, потому что слишком привычно.
В душе есть место для Бога, как в теле — место для пищи.
Вот уже почти два тысячелетия, как люди только и делают, что убивают во имя Христа.
Если бы освобождение крестьян зависело исключительно от церкви, то крепостное право существовало бы, вероятно, и доныне.
Иногда кажется, что самый атеизм русской интеллигенции — какой-то особенный, мистический атеизм.
История русской церкви есть только сокращенное повторение истории церкви византийской.
Критический атеизм — пустое место в религии; не отрицание Бога, а лишь отсутствие вопроса о Боге.
Религия — часть крови и плоти народной.
Вера и сознание веры не одно и то же.
Победить насилие — значит победить смерть.
Чтобы до конца преодолеть искушение, надо его пройти до конца.
Во всяком страдании человек может утешиться.
Обличитель должен быть последователен и не останавливаться ни перед чем.
Анархия во имя свободы без любви есть путь не к божественному порядку, а к бесовскому хаосу.
