Поиски кладов — занятие для романтиков. Чаще всего поводом для начала поисков становятся финансовые соображения и желание заработать. В конце концов, в этом нет ничего предосудительного. Восхищение звонкой монетой не отлучает искательство от романтизма. По большому счету, стремление разбогатеть можно попытаться реализовать более прозаичным способом, например, игрой на бирже или содержанием небольшой продуктовой лавки. Поиски кладов нельзя считать занятием только для посвященных. Это попросту хобби, способ жизни, так же как и охота, рыбалка или выращивание роз. Чтобы на этом поприще достичь каких-либо успехов, необходимы (также как и в любом другом занятии) непрерывное накопление знаний, собираемый по крупицам опыт и немного удачи, на которую мы повлиять, к сожалению, не в силах.
В сообществе увлеченных поисками кладов доминируют мужчины, хотя женщины время от времени тоже поддаются очарованию этого занятия. Это как бы своеобразный возврат в детство. Наверное, каждый подростком посещал с друзьями овеянные тайной места и копал землю в поисках кладов. Психоаналитики наверняка займутся в будущем этой проблемой, проведут научные исследования на предмет создания психологического портрета искателя, аспиранты психологических факультетов будут донимать искателей глупыми вопросами, пытаясь «онаучить» простой факт, что некоторые люди просто любят искать, так как считают это занятие более интересным, чем просмотр телевизора или чинное участие в политической жизни. Тоска по приключениям, стремление к раскрытию тайн — пожалуй, это основные мотивы, побуждающие людей к поискам кладов.
Поиски кладов — прекрасное хобби, поскольку оно требует напряженной работы мозга (изучение книг, карт и архивов) и физических усилий (копание земли лопатой и долгие, долгие прогулки…). Важное значение имеет и контакт с природой — искатели в большинстве жители больших городов. Птички, луга, леса, человек чувствует, что он живет. Ну и, конечно, элемент азарта, связанный с поисками — даже самая теоретически обоснованная экспедиция содержит в себе множество неизвестных — никогда нельзя быть уверенным в успехе, так же как и в игре в Спортлото по наиболее «продвинутой» системе или при ставке на самую быструю лошадь.
Археологи и искатели имеют общего предка. Еще в XIX веке статус археологии как науки не был определен. Общество воспринимало археологов как жаждущих приключений путешественников и авантюристов. Эта профессия не требовала специальной подготовки, обучения и дипломов. Археологом называли любого, кто копался в земле. Видимо, из желания поскорее забыть о таком неблагородном родстве, некоторые современные археологи с презрением относятся к искателям кладов. Тем не менее, археологи и искатели, время от времени сталкивающиеся лбами, не могут отрицать ни взаимной зависимости, ни общих корней, которые восходят, как ни печально, к древним гробокопателям. Бывало, что уложенная в саркофаг мумия фараона подвергалась грабежу на следующую ночь после погребальной церемонии. Грабили не только самых богатых. Поводом для кражи становилось простое желание заполучить в свои руки самую обычную домашнюю утварь.
Религия также внесла свой вклад в поиски кладов. В шеренге искателей первое место следует отдать императрице Елене, матери Константина Великого, под патронатом которой в середине III века н.э. был найден Крест, на котором распяли Иисуса Христа. Фрагменты и обломки этой реликвии попали во многие монастыри Европы и всего мира. За желанием обрести священную реликвию не всегда стояли такие же благородные мотивы, которые побудили императрицу Елену к началу поисков.
Даже самые известные люди занимались раскопками захоронений. Император Отто III вскрыл могилу Карла Великого в Ахене. В качестве объяснения этого поступка летописец Титмар (975-1018 гг.) отмечает, что Отто был большим поклонником своего знаменитого предшественника. По версии Титмара, происходило это 19 мая 1000 года следующим образом: «Поскольку Отто не знал точно место, где был захоронен император Карл, он приказал тайно снять все каменные плиты с пола церкви, в которой должно было располагаться погребение, и перекапывать грунт под ними до тех пор, пока кто-то не наткнулся на скелет, сидящий на королевском троне. Отто снял висевший на его шее золотой крест и взял часть еще не истлевшей одежды, а сами останки с огромным почтением уложил обратно в могилу». Помимо креста, Отто взял себе на память еще и золотой зуб Карла. Спутником Отто III по путешествию в Ахен был Болеслав Храбрый. Истории не известно, ассистировал ли он своему императорскому коллеге в стоматологических экспериментах на челюстях Карла Великого. Однако некоторые летописцы отмечали, что в качестве гостинца за приглашение на встречу в Гнезно и в ответ на полученную в презент кисть святого Войцеха, Отто III одарил первого польского короля золотым троном Карла Великого. Вроде бы, это произведение искусства должны были доставить в Гнезно. В 1038 году, пользуясь временным ослаблением юного польского государства, чешский князь Бжетислав захватил и разграбил Гнезно. На одной из нескольких десятков повозок с трофеями должен был находиться и трон создателя Великой Римской Империи. После этого следы его исчезают.
Весть о чуде земли польской — самородных горшках — дошла даже до австрийского князя Эрнеста. В 1416 году, будучи в гостях при дворе Владислава Ягелло, он смеялся, подвергая сомнению правдивость таких рассказов. Однако победитель в битве под Грюнвальдом и на этот раз оказался на высоте. Он не только умел разбираться с крестоносцами, но был еще и неплохим искателем. Организовал экспедицию, которая отправилась в Нохово и доказала австрийскому маловеру, что польская земля, действительно, сама по себе рождает горшки. А «горшки» из-под Нохово так понравились князю Эрнесту, что он вывез большую коллекцию к себе в Австрию, откуда они разошлись по Европе. На зарождавшемся рынке антиквариата, древностей и прочей невидали эти урны очень ценились. В Саксонии за них платили 1000 гульденов. Сегодня мы знаем, что эти урны относятся к периоду лужицкой культуры. Несколько сотен лет назад они были очень популярны среди коллекционеров всяких удивительных вещей. Этот факт привел к тому, что начиная с XVI века, жители Европы стали интенсивно грабить курганы..
Рубеж XVIII и XIX веков считается началом расцвета поиска кладов, и формирования археологии как науки. В 1813 году человечество узнало, что его историю можно разделить на три эпохи: камня, бронзы и железа. Этот тезис выдвинул «любитель» — датчанин Кристиан Томсен. Как же надо любить свое дело, чтобы проявить такую смелость, как Томсен… Высшие «ученые» и «настоящие археологи» крутили пальцем у виска, услышав эту фамилию. Томсен был сыном богатого копенгагенского купца и судовладельца. Он с детства готовился к профессии бухгалтера, чтобы унаследовать отцовское дело. Но к несчастью для семейного «малого бизнеса» Кристиан подружился с неким искателем и коллекционером. Он воспылал такой страстью к собирательству, что значительную часть получаемых доходов направлял на коллекционирование всяческих древностей. Во время Наполеоновских войн, спасая собственные и государственные коллекции от бомбардировок флота Нельсона, он укрыл их в подвалах Копенгагенского музея. Тогда же Томсен подружился с директором этого музея. Когда наступил мир, по его совету Томсен обратился к датской общественности с призывом присылать различные находки. Данией овладела мания искательства, а хранилища музея в Копенгагене начали трещать от обилия экспонатов. Томсену поручили систематизировать находки. Привыкший к работе в торговле, он подошел к заданию как бухгалтер и в первую очередь стал сортировать находки по определенной схеме: на одну полку — бронзовые, на другую — каменные, а на третью — железные. И тут пришло озарение. Присмотревшись внимательно к находкам, Томсен обнаружил некую последовательность, которая привела его к формулированию тезиса о трех эпохах развития человечества: каменной, бронзовой и железной. После опубликования своих размышлений он стал мальчиком для битья среди серьезных «ученых». Осмеивался как он сам, так и его иконоборческий замысел. Бедный Томсен замкнулся в себе и озлобился. Только перед самой смертью, когда ему было уже 80 лет, его теория обрела признание.
Наполеон тоже любил поиски. Его везде сопровождал не только штаб генералов, но и отряд ученых, которые во время военных походов должны были заниматься интересными находками. Во время Египетской кампании в 1799 г. при строительстве возводимого по приказу Наполеона форта Росса был найден камень с письменами на египетском демотическом, египетском иероглифическом и греческом языках. Позднее было установлено, что эти надписи были нанесены в 196 г. до н.э. Интуиция исследователя не подвела Наполеона. Он приказал взять под охрану камень, который рабочие наверняка разбили бы своими молотами. Впоследствии этот валун выскользнул из его рук и оказался в Британском музее. Это принесло большую пользу. Благодаря текстам на трех языках, которые (как предполагалось) имели одинаковое содержание, Шамполиону удалось найти ключ и расшифровать неразгаданную до этого иероглифическую письменность древнего Египта.
А кто не слышал об экспедициях Генриха Шлимана!? Открытие Трои — города, который считался мифическим — а также клада Приама во многих людях пробудило желание путешествовать, заниматься наукой и, конечно, искать клады. Шлиман считался профессиональным искателем кладов. Он отдавал этому занятию всю свою душу, жертвовал ради него личной жизнью, состоянием и добрым именем. Он родился в бедной семье неподалеку от Мекленбурга. Благодаря настойчивости и лингвистическому таланту (он изучил около 20 языков) Шлиман разбогател и всецело отдался поиску следов цивилизации, описанной Гомером. Чтобы его не считали полным профаном, он купил себе докторскую степень какого-то университета. Это не очень помогло: Шлимана всегда обвиняли в непрофессионализме. Тем не менее, именно Шлиман раскопал город, уничтоженный Одиссеем со товарищи. Он совершил при этом множество ошибок, самая тяжелая из которых — неправильно классифицировал слой, в котором находилась Гомеровская Троя. Но Шлиман обладал неким свойством, которое сегодня называют способностью к саморекламе. Он сам писал газетные статьи о себе, засыпал ученых сообщениями о своих работах и умело использовал найденный клад для пропаганды своих теорий. На самом деле, найденный Шлиманом клад не был кладом Приама, однако для людей это не имело значения. Их больше интересовало не научное открытие, а необычайное приключение. Шлиман стал идолом для многих искателей кладов, которые под его влиянием отправлялись искать следы древности. Совершенно очевидно, что археология не достигла бы современного уровня, если бы та армия «любителей», которая руководствовалась интуицией, инстинктом и слепой верой, не сделала множество открытий, которых в других условиях пришлось бы ждать еще очень долго..
