Краткая биография и творчество Александра Трифоновича Твардовского

Краткая биография и творчество Александра Трифоновича Твардовского

Твардовский родился в 1910 году в деревне Загорье Починковского района Смоленской области в семье крестьянина, сельского кузнеца. До 18 лет он жил в деревне: учился в школе, работал в поле и в кузнице, был секретарем сельской комсомольской ячейки, а в 1928 году переехал в Смоленск, где два года учился в педагогическом институте. Позднее, в 1939 году, Твардовский закончил Московский институт философии, литературы и истории. Писать стихи Твардовский начал очень рано. В детские годы он познакомился с народным творчеством, с произведениями Некрасова и других русских классиков, которые произвели на него глубокое впечатление. Еще из деревни Твардовский посылает свои стихи в смоленские газеты. Первые литературные опыты Твардовского были горячо поддержаны его земляком М. Исаковским, жившим в Смоленске, в те годы уже известным поэтом. В 1931 году отдельной книжкой вышла поэма Твардовского «Путь к социализму», а в 1935 году — первый сборник стихов. В 1936 году была напечатана поэма Твардовского «Страна Муравия», которая принесла ему широкую известность и литературное признание.

С самых первых шагов в литературе Твардовский берется за трудные и ответственные темы большого общественного значения. В годы, когда в стране решался вопрос о судьбе крестьянского уклада жизни, молодой поэт (ему было тогда 25 лет) написал поэму «Страна Муравия». Ее герой — крестьянин Никита Моргунок не решается вступать в колхоз, так как боится потерять свою самостоятельность. Единоличная крестьянская жизнь и труд полны в его глазах особой привлекательности и своеобразной поэзии. Он слышал когда-то старинную легенду о стране Муравии — стране крестьянского счастья, где живут богато и независимо. Моргунок отправляется на поиски этой сказочной страны:

И в стороне далекой той
— Знал точно Моргунок
— Стоит на горочке крутой,
Как кустик, хуторок.
Земля в длину и в ширину
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну,
И та — твоя.
И никого не спрашивай,
Себя лишь уважай.
Косить пошел — искашивай,
Поехал — поезжай,
И все твое перед тобой,
Ходи себе, поплевывай.
Колодец твой, и ельник твой,
И шишки все еловые.

Жизнь постепенно разрушает иллюзии Моргунка и убеждает его в том, что подлинное крестьянское счастье возможно только в колхозах. Но это совершается не сразу. Твардовский нимало не сгладил мучительных колебаний Моргунка, как не смягчил и той ожесточенной борьбы, которая шла тогда в деревне. Чем дольше странствует Моргунок по стране, тем все больше у него проясняется взгляд на жизнь. После посещения колхоза и беседы с его председателем коммунистом Фроловым у Моргунка окончательно рушится дедовское представление о крестьянском счастье. Теперь он твердо знает, что это счастье не находится в готовом виде в чудесной стране Муравии, а добывается трудом и борьбой. И именно потому, что Твардовский не скрыл от читателей всей сложности и трудности совершающейся в деревне ломки, так убедительно звучат строки, определяющие исход борьбы:

Ты говоришь, на сколько лет
Такая жизнь пойдет?
Так вот даю тебе ответ
Открытый и сердечный;
Сначала только на пять лет
— А там?
— А там на десять лет.
— А там?
— А там на двадцать лет,
— А там?
— А там — навечно…

Нетрудно заметить связь поэмы «Страна Муравия» с русской классической литературой. Когда-то Некрасов в своей поэме «Кому на Руси жить хорошо» изобразил крестьян, ищущих по всей России счастливого человека и встречающих на своем пути горе и страдания народа. В поэме Твардовского Моргунок тоже ищет счастливых людей и находит их на колхозных полях. Сюжет «Страны Муравии» связан и с мотивами народных сказок, в которых речь идет о поисках клада, богатства, счастливой страны и т.п. Язык поэмы Твардовского — чистый, богатый и правильный русский язык. Поэма написана в форме свободного и плавно льющегося рассказа со всем присущим русскому языку богатством разговорных интонаций. Свои последующие поэмы Твардовский также посвятил важным историческим этапам в жизни нашего народа и государства.

Еще во время войны с Финляндией (1939—1940) Твардовский вместе с другими поэтами писал стихотворные фельетоны о бывалом солдате Васе Теркине, творившем на фронте чудеса храбрости. В годы Великой Отечественной войны Твардовский сделал Василия Теркина героем задуманной им «книги про бойца». Образ Теркина приобрел при этом неизмеримо более серьезное содержание и глубокий смысл. Так возникла поэма «Василий Теркин». Она писалась поэтом в течение всей войны — с 1941 по 1945 год. В поэме нашли отражение главные этапы Великой Отечественной войны, начиная от первых ее дней до полной победы над врагом. Так поэма и развивается, так она и построена:

Эти строки и страницы
— Дней и верст особый счет,
Как от западной границы
До своей родной столицы
И от той родной столицы
Вспять до западной границы,
А от западной границы

Вплоть до вражеской столицы
Мы свой делали поход.

Изображение войны представляло для писателей немалые трудности. Здесь можно было сбиться на приукрашенные реляции в духе поверхностного ура-оптимизма или впасть в отчаяние и представить войну как сплошной, беспросветный ужас. Во вступлении к «Василию Теркину» Твардовский так определил свой подход к теме войны:

А всего иного пуще
Не прожить наверняка Без чего?
Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.

Понятно, что война рисуется поэтом без всяких прикрас. Тоска отступления, мучительная тревога за судьбу Родины, боль разлуки с близкими, тяжкие ратные труды и жертвы, разорение страны, лютые холода — все это показано в «Теркине», как того требует правда, как бы она ни била в душу, как бы ни была горька. Но поэма вовсе не оставляет гнетущего впечатления, не повергает в уныние. В поэме господствует сила жизнеутверждения, вера в победу добра над злом, света над тьмой. И на войне, как ее показывает Твардовский, в передышках между боями, люди радуются и смеются, поют и мечтают, с удовольствием парятся в бане и отплясывают на морозе. Преодолевать тяжелые испытания войны автору поэмы и ее герою помогает их беспредельная любовь к Родине и понимание справедливого характера борьбы с фашизмом. Через всю поэму проходит рефрен:

Бой идет святой и правый,
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.

Святой и правый бой воспевает в своей поэме Твардовский. Этот бой способен поднять дух, вызвать готовность к самопожертвованию, вдохновить и на труд, и на подвиги. И это тот бой, по сута дела, на который звали старые революционные песни: «На бой кровавый, святой и правый!» «Василий Теркин» — это «книга про бойца». Первое знакомство читателя с героем происходит в начальной главе «На привале», когда Теркин — участник финской войны, «из запаса рядовой» — прибывает на фронт («В строй с июня, в бой с июля, снова Теркин на войне»). Уже в этой главе читатель довольно близко узнает героя: он общительный и жизнерадостный человек, бывалый, опытный солдат, хороший рассказчик, по определению товарищей по полку, «свой». Главная же черта характера Теркина состоит в том, что он чувствует себя неотделимым от советского народа и не представляет свою судьбу в отрыве от него. Даже рассказывая о своем личном участии в войне, он выражает это словами, которые не могут относиться к одному человеку, а лишь к массе людей:

И не раз в пути привычном,
У дорог, в пыли колонн,
Был рассеян я частично,
И частично истреблен…
Но, однако, Жив вояка.

Вторая глава — «Перед боем» — раскрывает еще одну существенную черту героя — его сознательность. В этой главе говорится о первом, очень тяжелом для нас этапе войны, когда на шаг армия вынуждена была отступать. Теркину с товарищами пришлось выходить из окружения. Я ж, как более идейный, был там как бы политрук», — рассказывает Теркин. Он понимает временный характер отступления, вселяет в бойцов бодрость и уверенность в нашей победе:

Шли бойцы за нами следом,
Покидая пленный край.
Я одну полит беседу
Повторял:
— Не унывай.
Не зарвемся, так прорвемся,
Будем живы — не помрем,
Срок придет, назад вернемся,
Что отдали — все вернем.

Третья глава поэмы «Переправа» — рассказывает о героизме и мужестве Теркина: в ледяной воде он переплывает реку, чтобы доставить командиру нужное донесение:

Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый.
Снег шершавый, кромки льда..
Кому память, кому слава,
Кому темная вода.
Ни приметы, ни следа.

Таким образом, Твардовский рисует в поэме последовательно развивающиеся картины военной жизни («На привале», «Перед боем», «Переправа» и др.), что дает ему возможность полнее раскрыть внутренний мир героя произведения. В последующих главах мы видим Теркина в различных положениях, его психологическая характеристика еще более углубляется. Он отважен и вынослив («Теркин ранен»), скромен («О награде»), стоек в рукопашном бою («Поединок»), находчив и смел («Кто стрелял?»), веселье в часы отдыха («Гармонь») и т.д. Так шаг за шагом Твардовский знакомит читателя со своим героем — рядовым советским солдатом Василием Теркиным. В рассказах Теркина много веселых шуток, присказок, прибауток. Но он не просто весельчак и балагур. Это человек глубокой души, с серьезными мыслями, чувствами, переживаниями. Читая «Василия Теркина» с начала до конца, я видел прежде всего самого себя, своих близких боевых товарищей, всю нашу семью во всем своем поистине правдивом облике» — так писал Твардовскому один из рядовых бойцов.

В Образе Теркина раскрываются глубокие национальные традиции русского народа. Он «не иной какой, не энский, безымянный корешок». В Теркине очень развито чувство национального самосознания. Именно поэтому он так легко находит общий язык со старым русским солдатом — участником первой мировой войны («Два солдата»). Относясь с любовью к прошлому своей Родины и ее воинским традициям, Теркин в то же время продолжает дело, начатое первым поколением советских людей — участниками Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны:

Но уже идут ребята,
На войне живут бойцы,
Как когда-нибудь в двадцатом
Их товарищи — отцы.

Широкая картина Отечественной войны, нарисованная в поэме, придает произведению Твардовского эпический характер. Но автор изображает важные события жизни народа не «со стороны», а как их активный участник. «Теркин был для меня… — писал Твардовский, — моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю». В поэме имеется несколько больших лирических отступлений. В них Твардовский подчеркивает свою неразрывную связь с героем поэмы. Обращаясь к читателю, он пишет:

И скажу тебе, не скрою,
— В этой книге там ли сям
То, что молвить бы герою,
Говорю я лично сам.
Я за все кругом в ответе,
И заметь, коль не заметил,
Что и Теркин, мой герой,
За меня гласит порой.

Нераздельность автора и его героя обусловливает лирико-эпический характер поэмы «Василий Теркин». Повествует ли поэт о военных событиях, говорит ли о своем чувстве любви к Родине, рассказывает ли о приключениях своего героя или передает беседу солдат — всегда стих поэмы льется живо, естественно, плавно и непринужденно, всегда читатель слышит голос писателя-друга, чувствует биение его сердца. Соблюдая верность народному разговорному языку, Твардовский очень широко пользуется пословицами, поговорками, прибаутками, отдельными народными выражениями: Это присказка покуда, сказка будет впереди»; «По которой речке плыть, — той и славушку творить»; «Сон не сон»; «Зги не видно»; «Один как перст»; «Хоть глаз коли»; «Делу время, час забаве»; «Ноги б с горя не носили»; «Книги в руки» и т.п. Твардовский вводит в поэму и речевые обороты, характерные для военного времени: «подбросить огоньку», «достать штыком», «держать фронт», «биться насмерть», «встал по форме и т.п.

Многие строки поэмы получили самое широкое распространение в народе: «Не гляди, что на груди, а гляди, что впереди», «Смерть встречай лицом к лицу», «Словно дома — на войне», «Русский труженик — солдат» и т.п. Высшую для себя награду поэт видит в том, что его «книга про бойца» будет понятна широкому читателю: Пусть читатель вероятный Скажет с книжкою в руке: — Вот стихи, а все понятно, Все на русском языке… Глубокое содержание, простота и ясный поэтический язык сделали поэму Твардовского одним из наиболее популярных, подлинно народных произведений советской литературы. Во время войны во фронтовой печати появилось много подражаний поэме Твардовского: «Письма Васе Теркину», «Тимофей Теркин», «Антон Протиркин» и др. Один боец задумал написать поэму о брате Василия Теркина и просил Твардовского упомянуть где-нибудь в своем произведении, что «у Васи есть брат, хотя бы двоюродный». На всех фронтах знали героя поэмы Твардовского Василия Теркина.

Я мечтал о сущем чуде, Чтоб от выдумки моей На войне живущим людям Было, может быть, теплей… — писал Твардовский, и надежды его оправдались. «Книга про бойца» заканчивается торжеством Советской Армии. В главе «По дороге на Берлин» Твардовский пишег о том чувстве глубокой благодарности, которое выражают советским воинам освобожденные народы Европы: Вот Европа, а спасибо Все по-русски говорят. По существу, поэма Твардовского «Василий Теркин» не только «книга про бойца», но произведение о советском народе, который отстоял свою свободу и независимость и спас человечество от фашистского рабства. Вскоре после победы над гитлеровской Германией Твардовский написал новую поэму о войне — «Дом у дороги» (1946). Но если в «Василии Теркине» действие происходит главным образом на фронте, то в новой поэме — преимущественно в тылу. «Дом у дороги» — это поэма о бедствиях одной семьи, которую война обездолила, разъединила и несет по разным дорогам, это поэма о народном горе. Поэма открывается глубоко поэтическим описанием сенокоса. Колхозник Андрей Сивцов ранним утром косит траву в цветущем саду, он счастлив, труд его радостен:

Покос высокий, как постель,
Ложился, взбитый пышно,
И непросохший сонный шмель
В покосе пел чуть слышно.
И с мягким махом тяжело
Косье в руках скрипело.
И солнце жгло, и дело шло,
И все, казалось, пело:
Коси, коса, пока роса,
Роса долой — и мы домой.

Но мирная жизнь советских людей нарушена фашистским нападением. Андрей Сивцов в первый же день войны отправляется на фронт («Не докосил хозяин луг, в поход запоясался…»). Фашисты приносят опустошение в родное село Андрея. Они угоняют в фашистскую неволю его жену Анюту и детей, обрекают их на страшное, голодное существование. Жена Андрея работает в Восточной Пруссии батрачкой, но она не падает духом и вселяет в детей веру: «Вот наш отец придет сюда и нас вызволит отсюда». Закончилась война. Андрей Сивцов возвращается в родное село. Он ничего не знает о своей семье, у него «ни двора, ни дома»:

И там, где канули в огне
Венцы, столбы, стропила,
— Темна, жирна по целине,
Как конопля, крапива…
Глухой, нерадостный покой
Хозяина встречает.
Калеки — яблони с тоской
Гольем ветвей качают…
Присел на камушек солдат
У бывшего порога.
Больную с палочкою в ряд
Свою устроил ногу.

Но жизнь берет свое. Андрей знает: отчаиваться, складывать руки нельзя, и ищет опоры у людей, в труде. Он надеется на возвращение семьи и строит новый дом:

Перекурил, шинель долой,
Разметил план лопатой.
Коль ждать жену с детьми домой,
Так надо строить хату.

В поэме не рассказывается, как вернулась домой семья Андрея, но это пред угадывается само собой. Кончается поэма тем, чем началась, — сенокосом:

Чтоб горе делом занялось,
Солдат вставал с рассвета
И шире, шире гнал прокос
За все четыре лета.

Прекрасна жизнь, торжествующая над смертью, прекрасен труд, залечивающий раны войны, прекрасна любовь, не угасшая ни на войне, ни в плену, — таков смысл этой проникновенной, самой лиричной поэмы Твардовского. Постоянная и глубокая связь с современностью — отличительная особенность поэзии А. Т. Твардовского. Его творчество — поэтическая летопись жизни Советской страны. Когда, залечив страшные раны, нанесенные войной, люди вернулся к мирной жизни, поэт создал новое крупное произведение — поэму «За далью — даль». Она была начата з 1950 и закончена в 1960 году. В 1961 году «За далью — даль» была удостоена Ленинской премии. «За далью — даль» очень своеобразная поэма. В ней нет ни привычного сюжета, ни главного героя. Отдельные, почти самостоятельные главы объединены только временем (современность) и местом действия (дорога) да автором, рассказывающим о своих впечатлениях, воспоминаниях и раздумьях. Сам Твардовский ни «Василия Теркина», ни «За далью — даль» не называет поэмами. «Теркин» для него — это книга, а «За далью — даль» — дорожный дневник. В «За далью — даль» поэт высмеял поверхностные и шаблонные литературные стандарты («Глядишь, роман, и все в порядке: показан метод новой кладки, отсталый зам, растущий пред и в коммунизм идущий дед»). Поэт отказался от обычных сюжетных схем, в которых все заранее известно: «хоть не заглядывай в конец». И героев в поэме только автор да читатель («ты да я, да мы с тобой»).

Так песня спелась.
Но, может, в ней отозвались
Хоть как-нибудь наш труд и мысль,
И наша молодость, и зрелость,
И эта даль, И эта близь?

Отсутствие героя и привычного сюжета вовсе не лишило поэму стройности, последовательности и глубины. Картины жизни, нарисованные в поэме, лирические отступления и раздумья автора объединены одной задачей — раскрыть существенные черты нашей современности, показать ее в широкой и исторической перспективе, определить место поэта в общей жизни. Это и придает поэме единство и цельность. «Дорожный дневник» перерастает свои рамки и становится, говоря словами Маяковского, эпическим повествованием «о времени и о себе». При этом поэт совершает сразу два путешествия: в пространстве и во времени. Один его маршрут — Москва — Тихий океан, другой — несколько десятилетий в жизни нашей страны. Путевые наблюдения чередуются в поэме с воспоминаниями, изображение больших судеб страны переплетается с постоянными отступлениями автобиографического характера. Поэт свободно переходит от картин, рисующих социалистическое строительство, к публицистике, от повествования — к лирике, от пафоса — к иронии, от юмора — к патетике. Поэма от начала до конца лирична, но вместе с тем вмещает объективное содержание.

А сколько дел, событий, судеб,
Людских печалей и побед
Вместилось в эти десять суток,
Что обратились в десять лет!

Волга, Урал, Сибирь, а за Байкалом Забайкалье, а там еще другая даль, Хабаровск, Владивосток — все новые и новые края и города проходят перед взором поэта. Твардовский пристально всматривается в окружающее, отмечая перемены, которые произошли и происходят в стране. Каждая новая даль открывает ему настоящее и будущее страны, которое автор соотносит с прошлым, как бы «листая обратно календарь». Так же автор вспоминает далекое время своего детства, убогую кузницу отца, в которой с утра до вечера раздавался «сиротский звон» наковальни, тот нищий соломенный край, «Где мог бы все свое железо мужик под мышкой унести». И вслед за этим рисует величественную панораму современного Урала — всесоюзной кузницы, которая в годы войны ковала грозное оружие победы, а теперь, в мирное время, снабжает страну мощной техникой:

Урал! Опорный край державы,
Ее добытчик и кузнец,
Ровесник древней нашей славы
И славы нынешней творец.

Сибирь — в прошлом «край глухой» — теперь на протяжении сотен километров горит электрическими огнями, напоминающими Млечный Путь, теперь это «Могучий край всемирной славы», «Завод и житница державы, ее рудник и арсенал» (глава «Огни Сибири»). В главе «На Ангаре» мы наблюдаем один из самых напряженных моментов строительства небывалой по своей мощности электростанции. Должны быть перекрыты воды неукротимой, бурной Ангары, не знающей никаких преград в своем грозном, стремительном течении. Силы его безмерны, резервы неисчерпаемы — за спиной Ангары Байкал, грозный «байкальский тыл». Но у людей есть точно рассчитанный план наступления. Оно начинается одновременно «с флангов, с тыла»; тяжелые машины, как сверхмощные танки, «заходят на цель», бросаются «с грузом — на врага», возводят перед Ангарой «рубеж бетонный». Все новые и новые силы вступают в строй, люди хорошо помнят: «Не подоспей боеприпасы — бой захлебнется без огня». «То был порыв души артельной, самозабвенный, нераздельный», — восклицает поэт.

В нем все слилось — ни дать ни взять:
И удаль русская мирская,
И с ней повадка заводская,
И строй воинского стать,
И глазомер, и счет бесспорный,
И сметка делу наперед

Ангара борется. Обрушив часть берега, она бросается на прорыв. Но люди и здесь срывают отчаянную атаку стихии. В конце концов для реки остается лишь узкий проток, на который с двух сторон наступают бульдозеристы. Их встреча — это победа:

Как будто смяв войска блокады,
Встречались братские войска.

«Листая обратно календарь», поэт пишет о том, что было сделано народом и партией в 30-е и 40-е годы: об индустриализации страны, о победе в Великой Отечественной войне.

Это были годы, когда
Страна, держава
В суровых буднях трудовых
Ту славу имени держала
На вышках строек мировых,
И русских воинов отвага
Ее от в Волжских берегов
Несла до черных стен рейхстага
На жарком темени стволов…

И вместе с тем Твардовский вспоминает о таких отрицательных явлениях того времени, как нарушение социалистической законности и норм общественной жизни. О трагической судьбе друга поэта и встрече с ним после семнадцати лет невольной разлуки Твардовский рассказал в главе «Друг детства». Поэт пишет и о тех трудных днях, которые пришлось пережить тогда смоленской колхознице — тетке Дарье:

С ее терпеньем безнадежным,
С ее избою без сеней,
И трудоднем пустопорожним,
И трудоночью — не полней.

Поэма «За далью — даль» пронизана горячим чувством любви поэта к Родине, к родному народу. С волнением рисует Твардовский необъятные просторы России, с необычайной проникновенностью звучат в его поэме выражения: «матушка Москва», «матушка Волга», «батюшка Урал», с гордостью пишет он о своей стране, вынесшей много тяжелых испытаний и ставшей могучей державой мира:

Мне дорог мир большой и трудный,
Я в нем — моей Отчизны сын.
Я полон с ней мечтою чудной
— Дойти до избранных вершин.

Огромную роль в поэме «За далью — даль», как и во всем творчестве Твардовского, играет слово, язык. Взыскательный поэт выбирает слова точные, емкие, звучные, отвечающие высоким требованиям искусства. Он умеет подобрать то слово, что нужно всем как пить и есть. Дело не ладится, когда Все — звоном, запахом и цветом — Нехороши тебе слова. Твардовский широко пользуется богатыми красками русского языка. Он не отвергает старую, архаическую лексику, которая придает его речи торжественную приподнятость («держава», «бразды», «древо», «судия», «внове», «презрев», «вещал», «отрада», «краса» и т.п.). Вместе с тем поэт широко вводит поговорки, пословицы, примолвья, в которых слышится бытовая народная речь: «Тут ни убавить, ни прибавить», «Пора и честь, пожалуй, знать», «Не только свету, что в окне», «Ни дать ни взять», «Житье-бытье» и т.п. И в то же время язык поэмы — это современный язык. Он богат словами, которые обозначают совершенно новые явления и понятия, отражают преобразования нашей страны. «Борта машин и стрелы кранов. И экскаваторов ковши» («На Ангаре») «бульдозер», «самосвал», «вездеход», «эстакада», «тоннель», «магистраль», «авиаэкспресс», «ракета — что нынче встретилась с луной» — все это яркие приметы нашего времени. Поэт часто употребляет и современные народно-просторечные выражения: «А время жмет на все железки», «Опыт вышел боком», «На кукурузе», «На картошке», «Как говорят еще в стране».

Автор ведет с читателем задушевный, откровенный разговор, ничего не скрывая от него, доверяя ему все свои мысли и чувства. В этом разговоре он неоднократно касается и того, что составляет смысл его жизни, — своего поэтического труда (гл. «В дороге», «Литературный разговор», «До новой дали»)» Твардовский знает, что читатель бывает «всякий», «мало ли какой». Но поэт рассчитывает на того читателя, кто «лучший друг надежный, Наставник строгий и отец». Именно такого читателя он видел перед собой, создавая свое произведение:

И неизменно в эту пору,
При всех изгибах бытия,
Я находил в тебе опору,
Мой друг и высший судия
Я до конца в походе с нею,
И мне все тяготы легки.
Я всех врагов ее сильнее:
Мои враги — ее враги.
Да, я причастен гордой силе
И в этом мире — богатырь
С тобой, Москва,
С тобой, Россия,
С тобою, звездная Сибирь

Для выражения глубокого и многообразного содержания поэме «За далью — даль» был необходим живой и гибкий стих и язык. Поэма написана четырехстопным ямбом — стихом, к которому часто обращались Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Блок и многие другие русские поэты. Но у каждого из них стих особый. У Твардовского тоже непохожий на других голос, который всегда звучит по-своему, каким бы стихотворным размером он ни пользовался. И ямбы его отличны от ямбов его предшественников. Дело здесь в интонации стиха, в его речевой и лексической окраске. Один и тот же ямб может звучать и спокойно и драматично, и торжественно и шутливо, и энергично и неторопливо. Выразительные возможности ямба поистине неисчерпаемы. Достаточно вспомнить о «Евгении Онегине» Пушкина. В поэме Твардовского ямбический стих передает высокие гражданские чувства и шутки поэта, лирические воспоминания и эпически-повествовательные описания. Твардовский рисует портреты современников, изображает подробности быта, разговаривает с дорожными спутниками и с читателем, пишет о своих настроениях. Стих поэта оказался поистине всесильным.

В стихе поэмы «За далью — даль» чувствуются отголоски некрасовской и пушкинской традиции. Пушкинские веяния в поэме ощутимы и в мелодии стиха (то патетической, то разговорной), и в афористичной заостренности выражений («Где мы с тобой, там и Москва»; «О людях речь идет, а люди богов не сами лее творят»; «А жизнь, она сильнее смерти. Ей больше нужно от людей» и т.д.), и в искусстве детали. Как, например, лаконичны и выразительны портреты дорожных спутников поэта или посетителей сельской кузницы, нарисованные с помощью единственной, но меткой детали («старичок научный, сквозной, как молодой сморчок»; «лысый творческий работник, с утра освоивший буфет»; «охотник, с ружьишком ветхим на гвоздях» и т.п.). Чувство ответственности перед читателем и перед самим собой рождает в душе поэта творческое беспокойство. Самым «черным днем» писателя он считает день, когда тот вдруг почувствует, что писать «пропал запал». А это наступает тогда, когда писатель теряет связь с жизнью, отстает от своего времени. Такого писателя Твардовский сравнивает с солдатом, отставшим от своего полка во время боя. Поэтому поэт пишет: «Я в эту бросился дорогу, Я знал, она поможет мне». И в конце произведения, прощаясь с читателем, поэт дает обещание и дальше быть «в дороге», идти в ногу со своим народом:

Конца пути мы вместе ждали,
Но прохлаждаться недосуг,
Итак, прощай, До новой дали!
До скорой встречи, старый друг!

Кроме поэм, Твардовским написано много лирических стихотворений. С первых шагов писательской биографии Твардовского основными героями его стихотворений стали рядовые, обыкновенные люди. В 30-е годы это были люди колхозной деревни. Точное знание их жизни и особый, редкостный дар понимания души простого человека позволили поэту создать яркие образы скромных и честных тружеников. Часто это умельцы, мастера, люди с золотыми руками, уважаемые за свое мастерство и сами не хвастливо гордящиеся им («Рассказ Матрены», «Еще про Данилу», «Соперники» и др). Подробному и любовному изображению искусной, умелой работы отданы в лирике Твардовского многие страницы. Довоенные его стихи вводят читателя в мир, где выращивают хлеб и строят дома, кладут печи и «добывают свет» — делают то, без чего невозможна человеческая жизнь. Это добрый мир, в котором царит дух любви и привета. Любовь матери, отца, брата, сына, мужа, юношеская влюбленность, верные и крепкие связи дружбы, землячества, соседства стали содержанием большинства стихотворений той поры. Печник Ивушка, сложив печь, обращается к хозяевам с таким присловьем:

— Ну, топите, хлеб пеките,
Дружно, весело живите.
А за печку мой ответ:
Без ремонта двадцать лет.

Доброе пожелание людям счастья нередко звучит и в устах самого автора. Он любит своих простых героев и говорит об их радостях и печалях с таким сочувствием, как о своих собственных. Из этого живого сочувствия вырастает та особая форма лирического, стихотворения, которую некоторые называют «лирикой другого человека»: поэт пишет не о себе, но он так сердечно близок к своему герою, что чувства автора и героя как бы сливаются и повествование о «постороннем» человеке приобретает теплоту и взволнованность лирического самовыражения. Твардовский обладал постоянным чувством привязанности к родине. Еще в 30-е годы он написал несколько стихотворений, полных чувства любви к родному краю («Друзьям», «За тысячу верст…», «Поездка в Загорье»). После победы тема войны не сразу оставила лирику поэта. Как торжественный реквием звучат лучшие стихотворения этого периода: «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда окончилась война…», посвященные памяти солдат, павших на полях Отечественной войны. Однако, как бы ни была неотступна память о войне, как бы ни была горька печаль о павших, послевоенная жизнь звала поэта к новым трудам и заботам:

Расставшись, мы не стали им чужими
Среди забот и новых дел своих.
Но если б мы одной лишь скорбью жили,
Мы были б нынче недостойны их.

Вся страна встает перед поэтом в грандиозном развороте трудового творчества. И в безграничные просторы Севера, и на берега великих сибирских рек, и в тайгу Дальнего Востока, и в «места, что под завтрашний день застолбованы, вступает народ, богатырь небалованный». «Ах, время, родное, великое время!» — восклицает поэт. Он воспел это время в поэме «За далью — даль». И как в 30-е годы цикл его стихотворений «Сельская хроника» примыкал к «Стране Муравии», как во время войны «Фронтовая хроника» была связана с «Василием Теркиным», так и теперь его лирика в своей значительной части развивает мотивы, близкие по своему содержанию и характеру к поэме «За далью — даль» («Еще о Сибири», «Разговор с Падуном», «От Иркутска до Братска», «Байкал», «В тайге Приморья» и др.). Изменился и самый характер лирики Твардовского. «Лирика другого человека» все чаще сменяется прямым выражением личности поэта, который доверчиво выходит к людям со своими думами и планами, сомнениями и достижениями, радостями и бедами. Современная лирика Твардовского философична и ставит перед читателем важные вопросы человеческого бытия. Излюбленным жанром поэта становится теперь лирическая миниатюра.

Мне славы тлен — без интереса
И власти мелочная страсть.
Но мне от утреннего леса
Нужна моя на свете часть;

От уходящей в детство стежки
В бору пахучей конопли;
От той березовой сережки,
Что майский дождь прибьет в пыли;

От моря, моющего с пеной
Каменья теплых берегов;
От песни, той, что юность пела
В свой век — особый из веков.

И от беды и от победы
— Любой людской — нужна мне часть,
Чтоб видеть все и все изведать,
Всему не издали учась.

И не таю еще признания:
Мне нужно, дорого до слез,
В итоге — твердое сознание,
Что честно я тянул мой воз.

Общие вопросы жизни, как правило, преломляются в стихах Твардовского в виде насущных проблем искусства. Он утверждает право и долг художника говорить правду, идти нехоженым путем, быть взыскательным и честным мастером своего дела, перед самим народом отвечая за успех и неуспех труда. У него высокое представление о своем призвании: «О том, что знаю лучше всех, сказать хочу. И так, как я хочу». При этом он считает, что горшки обжигают не боги — «обжигают их мастера». Для него поэзия — благородное служение народу, требующее упорного труда и мастерства. Поэт хочет, чтобы его Муза была прописана по всему Советскому Союзу:

Чтоб везде по селам и столицам
Отвечали на вопрос о ней:

— Как же, есть.
Давнишняя жилица,
— И улыбки были у людей.

Чтоб глаза у стариков яснели,
Чтобы к слову вставил не один:

— Мы еще на фронте были с нею,
Вместе помним Вязьму и Берлин.

Произведения Твардовского объединяет глубокое общественное содержание, высокий гражданский пафос, народная, самобытно-национальная форма. «Что значит национальная форма в искусстве? — писал А. Фадеев. — Это значит прежде всего родной язык. Это значит также своеобразный для каждого народа дух и строй речи, вобравший в себя в течение столетий народный фольклор. Это значит традиции национальной классической литературы, что особенно важно в поэзии. Это значит, наконец, тот неповторимый национальный склад характера, психологические, эмоциональные особенности народа, которые создают неповторимый цвет и запах каждого национального искусства». Творчество Твардовского впитало в себя дух и строй народной речи, богатейшие традиции русского фольклора и классической литературы.

Комментариев нет, будьте первым кто его оставит

Комментарии закрыты.