Высится над площадью имени В. И. Чапаева большой, светлый дом, в пять высоких этажей, дом, образующий угол улиц Фрунзе и Рабочей. На его фасаде, со стороны площади, справа от входа, на сером мраморе мемориальной доски высечены скупые, подобно телеграфному сообщению, строки: «В ноябре—декабре 1917 года в этом здании находился ревком, Совет рабочих и солдатских депутатов и штаб Красной гвардии города Самары. 30 ноября на посту у входа в «Белый дом» был убит красногвардеец, рабочий Трубочного завода большевик М. С. Степанов. В ночь на 15 декабря при взрыве в подвале «Белого дома», организованном контрреволюционерами, были убиты 8 красногвардейцев и 30 ранены».
Почему-то здание, судя по тексту мемориальной доски, называлось «Белым домом» и решительно никаких архитектурных примет начала века не имевшего. А уж совсем современный, выполненный по моде конца шестидесятых — начала семидесятых годов козырек над парадным входом и подавно говорит о позднейшем изменении первоначального вида здания. Так, сами собою, тесня друг друга, возникают вопросы: «Когда и для каких целей был построен Белый дом и почему так назван? Каким он был, как выглядел в 1917 году? Кто его архитектор? Был ли этот дом перестроен? Если — да, то когда, кем и по какой надобности? Наконец, и традиционный, так сказать, вопрос, возникающий чаще не из любопытства, а по естественному желанию как можно глубже заглянуть в прошлое: а что же тут было раньше?
По утвержденному в 1853 году плану реконструкции и расширения Самары, в очень отдаленной перспективе именно в этом углу квартала предполагалось возведение нового дома губернатора. Но сначала здесь возгорелся и многие годы теплился слабенький очажок начального образования. То было открывшееся в 1887 году пятое женское приходское училище.
Следующей, несомненно, важнейшей вехой для этого уголка старой Самары стал 1915 год. В этом году сбылись, наконец, давние планы творцов генерального плана реконструкции и застройки Самары, и взору горожан явился довольно большой по тому времени дом — канцелярия и квартира губернатора. Дворцового облика, призванный и видом своим крепить авторитет и незыблемость царской власти, ослепительно белый, с помпезным фасадом и парадным входом со стороны Саратовской улицы, с почти полусотней окон и другим, более скромным входом на Почтовой улице (будущей Рабочей), он опирался на плотно сложенный из гладких и тоже светлых камней цоколь. Так что название скорее всего было подсказано самим внешним видом здания. Тем более что к этому подталкивал еще и наглядный контраст — красовавшийся на маленькой площади, в центре которой к тому времени уже возник скверик, красно каменный терем драматического театра.
Фамилия автора проекта Белого дома — П. В. Шаманский, он создал свое детище в стиле «модернизованного итальянского ренессанса». А после провозглашения Советской власти в Самаре, Белый дом стал боевым штабом самарских большевиков. И название «Белый дом» тоже тогда осталось неизменным. Причем в течение нескольких лет являлось даже официальным, что подтверждается различными послереволюционными справочниками, документами, газетными объявлениями и статьями. Более того, в некоторых публикациях встречается и такое название: «Белый дом свободы».
После ремонта и незначительных внутренних переделок в Белом доме закипела работа губернского исполнительного комитета Советов, плановой комиссии, рабоче-крестьянской инспекции. (Какое-то время здесь размещались губернский и городской отделы милиции.) Губисполком до мая 1928 года, Средневолжский облисполком до октября 1929 года, Средневолжский крайисполком до января 1935 года, Куйбышевский крайисполком до декабря 1936 года и, наконец, в течение последующих четырех десятилетий Куйбышевский облисполком — так, в соответствии с административно-географическими преобразованиями и установлениями высшего органа власти Советской России менялось название исполнительного комитета Совета народных депутатов, работавшего в этом здании. К концу тридцатых годов его прежнее название — «Белый дом» — стало постепенно забываться, уходить в прошлое. Навсегда же оно было перечеркнуто в 1932 году большой реконструкцией и достройкой здания, предпринятой по проекту архитектора П. А. Щербачева.
Фамилия Щербачев многократно и всегда одобрительно упоминается в архитектурной летописи и истории застройки Самары—Куйбышева. Ее носили два зодчих — отец и сын, чье творческое наследие столь велико, что один лишь перечень общественных и жилых зданий, реконструкций скверов и площадей, осуществленных по их проектам, занял бы несколько страниц. Будучи в начале 1889 года в Петербурге по многочисленным делам и заботам, городской голова Самары П. В. Алабин пригласил (убедил, уговорил, покорил обаянием своей личности) на должность городского архитектора молодого, одаренного «художника архитектуры», выпускника Московского училища живописи, ваяния и зодчества Александра Щербачева. В семье Алабина Щербачев не только находит радушный, отеческий прием и поддержку, но и встречает большую любовь: дочь П. В. Алабина Александра Петровна ответила взаимностью. По существовавшему тогда закону, чтобы вступить в брак, чиновник должен был испросить разрешение на то своего начальства. Разумеется, такое разрешение П. В. Алабиным было дано. Молодые зажили счастливо, и в июне 1890 года у них родился сын Петр, названный так в честь дедушки.
А. А. Щербачев построил в Самаре много зданий и дорогих особняков, отличающихся прочностью, элегантностью, вкусом, порой гармоническим совершенством архитектурных форм и пропорций. Особенно известен называемый дом Челышова — огромный жилой кружевной монолит из красного кирпича, оказавшегося в руках архитектора и строительным материалом, и прекрасным средством художественной выразительности.
Александр Александрович скончался в 1912 году и был похоронен в склепе П. В. Алабина. Сын А. А. Щербачева Петр рано увлекся живописью, мечтал стать художником. Как и отец, закончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества и стал архитектором. Он вернулся в Самару через три года после смерти отца, в 1915 году, и был принят здесь как продолжатель его дела. Но, естественно, уже в новых условиях революционных преобразований, при новых требованиях, стремительное изменение которых порой могло просто ошеломить. Однако Петр Щербачев не растерялся. Даже когда ему предложили самую первую крупную советскую стройку в Самаре — сооружение здания управления железной дороги. Невиданный в Самаре середины 20-х годов объем в 75 тысяч кубических метров, огромный двухсветный зал, около 150 комнат и помещений, столовая — все сложное функциональное назначение здания было решено просто, целесообразно, и успех автора превзошел все ожидания. Фото 1916 года:
То была большая творческая победа Петра Александровича. Не случайно в день ухода на заслуженный отдых он услышал такие слова в свой адрес: «По зданиям, выстроенным Вами в нашем городе, поистине можно проследить всю эволюцию развития советской архитектуры. Они являются значительными произведениями и принадлежат к лучшим зданиям, украшающим город. Не случайно также среди тематических экскурсий по Самаре есть и такая — «Отец и сын Щербачевы — зодчие нашего города», пользующаяся популярностью. К 1932 году над двумя этажами теперь уже бывшего Белого дома по проекту П. А. Щербачева надстраиваются еще три, а по улице Рабочей, на высоту всех пяти этажей, появляется громадный, увеличивающий объем здания более чем в два раза пристрой Г-образной формы. Во время этой генеральной реконструкции, уже в ее проекте, автор не мог или, точнее, не стал сохранять архитектурно-скульптурные украшения «модернизированного итальянского ренессанса» Белого дома.
Единственное, что П. А. Щербачев не стал переделывать, — это парадный балкон Белого дома, выходивший на улицу Фрунзе и площадь-сквер и нередко служивший трибуной для выступлений видных деятелей. Балкон этот продержался до конца 60-х годов и был сменен легким разлетным козырьком над главным входом, опирающимся уже не на круглые колонны, а на облицованные светлым мрамором плоские столбы. Тогда же были замурованы два окна — справа и слева от главного входа. Так было покончено с последним вещественным, так сказать, напоминанием о Белом доме, а его первоначальное название осталось лишь в тексте мемориальной доски, которая, кстати, в ее нынешнем виде появилась на фасаде здания в 1967 году.
