По наблюдениям А. А. Коринфского: «После Семика и нераздельно связанного с ним Троицына дня главным летним праздником в народе является Иванов день, называемый в просторечии Иваном Купалой или прямо Купалой, без всякого добавления к этому имени. Словами старинной (поющейся и теперь в Костромской и некоторых других областях) песни так определяется значение этого праздника:
Как у нас в году три праздника:
Первый праздничек — Семик честной,
Другой праздник — Тройцын день,
А третий праздник — Купальница.
Этот третий праздник справлялся в народной Руси два дня — 23-го и 24-го июня, во время летнего солнцестояния, когда солнце делает первый поворот на зиму. Совпадая с днем Св. Агриппины и с праздником рождества Св. Иоанна Предтечи, ведущие свое начало с языческих времен купальские праздники объединяют и этих двух святых Христианской Церкви. Купало и Купальница — это Древние Перун и богиня Заря. По сохранившемуся до наших дней болгарскому поверью, Солнце сбивается в эти дни с пути-дороги и ясно окая Дева-Заря является на помощь светлому богу. Она не только ведет бога богов по небесной стезе, но и каждое утро умывает его росой с напоенных летними благоуханиями лугов, пестреющих к этому времени всеми цветами.
Приуроченные к именам христианских святынь, эти древние празднества, являющиеся до сих пор одним из наиболее ярких пережитков стародавней старины, некогда были общи языческому богословию большинства европейских народов. Они были известны даже в древней Индии и Персии, где приблизительно в то же самое время и с теми же обрядами справлялось празднование богу огня. У древних греков (злевзинские таинства) и римлян (праздник Весты и Цереры), в древней Германии, в Англии, у бретонцев, датчан, финнов — везде встречается нечто подобное.
В славянском мире, у всех без исключения народностей, до сих пор купальские празднества не вполне утратили свое первоначальное значение, несмотря на многовековую давность христианства. Из области народной веры они перешли в круг простонародных суеверий, из обрядов — в обычаи, в большинстве случаев служащие забавой для сельской молодежи. В старину, когда еще была свежа в народе память языческого прошлого, Церковь вела упорную борьбу с этими обычаями и играми. В настоящее же время только в трудах, оставленных пытливыми исследователями старины, и можно найти более или менее ясное представление о связи современных простонародных поверий с былой верой.
Есть немало рассказов о купальских празднествах, что во время них «некии, пожар запалив, предскакаху по древнему некоему обычаю»; что «против праздника Рождества Великаго Иоанна Предтечи, и в нощи на самый праздник, и в весь день и до нощи, мужи и жены и дети в домех, и по улицам ходя и по водам, глумы творят всякими играми, и всякими скомрашествы, и песри сатанинскими, и плясками, гусльми и иными многими виды и скаредными образовании. И егда нощь мимо ходит, тогда отходят к роще с великим кричанием, аки беси, и омываются водою». Церковный писатель (17 века) называет купальские огни и перескакивание через них «обычаем поганым в честь идолов». Но чем позднее, тем все менее и менее враждебно относилась и русская письменность к этому отголоску прошлого. В настоящее время, когда в недрах народа утратилось всякое представление о его прежнем язычестве, никому не мешает уже цветистая пестрядь народных обычаев, еле сочащимися ручейками вытекающих из обмелевшего моря славянских преданий.
Купальские обычаи наиболее сохранились в деревнях, в Белоруссии, на Волыни и по соседству с финнами — в северных областях. День Аграфены-купалыцицы (23-е июня) посвящается здесь собиранию трав, имеющих целебную силу. Из собираемых в канун Купалы травяных зелий пользуются особенным уважением «купаленка» («желтоголов») и цветок «Иван-да-Марья». С последним связано стародавнее предание о купавшихся в дождевых потоках Перуне-громовнике и богине Заре. Громкий отклик на это предание звучит в белорусской купальской песне:
Иван да Марья На горе купалыся;
Гдзе Иван купався — Берег колыхався,
Гдзе Марья купалась — Трава расцилалась…
Кроме целебных трав, в ночь под Ивана-Купалу народное суеверие советует искать и такие «лютые коренья» и «злыя былия», как «любисток-трава», «перелет-трава», «разрыв-трава». Перед силой последней не может уцелеть ни один замок, как бы он ни был крепок. В 16 и 17 столетиях собиратели трав преследовались наряду с закоренелыми преступниками. «Егда приходит великий праздник, день Рождества Предтечева, — сообщает летописец, — исходят мужие и жены-чаровницы по лугам и по болотам, и в пустыни и в дубравы, ищущи смертныя травы и приветрочрева, от травнаго зелия на пагубу человеком и скотом; ту же и дивия корения копают на потворение мужем своим. Сия вся творят действом диаволим, с приговоры сатанинскими».
В «Разрядных книгах» находятся записи о целом ряде старинных судебных волокит о таких травоведах. Достаточно было найти у кого-нибудь неведомый корень или пучок неизвестной травы, чтобы этому было придано значение злого умысла. Пойманных накануне Иванова дня «ведунов» даже пытали и били батогами, чтобы «не повадно было носить и собирать травы и коренья». Цвет папоротника — злато огненный цвет русских народных сказок; с ним связаны старинные поверья о кладах, зарытых в лесных дебрях. Ходит молва и теперь, что папоротник цветет только в Иванову ночь, — точнее, в самую полночь под Иванов день. Немногим удается найти и сорвать дивный царь-цвет: окружен он зоркой стражей изо всякой лесной нечисти. Это не то что купаленка, медвежье ушко или богатенка, которые тоже собирают в эту ночь. Тех — сколько хочешь можно найти в лесу.
После Иванова дня — первый покос. День ведьм, оборотней, колдунов и проказ всякой нежити, начиная с домовых и кончая русалками, — этот праздник является, по верной народной примете, также и днем полной зрелости полевых и лесных трав, расцветающих к этому времени во всей красе. Недаром пчела в записанной Далем пословице говорит мужику: «Корми меня до Ивана — сделаю из тебя пана». «До Ивана просите, детки, дождя у Бога», — говорит наш крестьянин, «а после Ивана я и сам упрошу». Все растущее на земле цветет к Иванову дню в полном соку. Потому-то и самый сбор лечебных и всяких иных трав приурочен к этой поре.
В древности в честь бога-Огня, бога-Грома, бога-Солнца зажигались во время летнего солнцеворота праздничные огни. В купальских празднествах и теперь самым ярким по окраске обычаем является зажигание костров. И в наши дни, в ночь под Ивана Купалу загораются по полям, берегам рек и холмам праздничные огни. В Карпатах для зажжения купальского костра пользуются «живым огнем», добываемым путем трения дерева о дерево. При первой вспышке пламени собравшаяся молодежь откликается огню веселыми купальскими песнями. Девушки, разодетые во все яркое и пестрое и убранные цветами, и парни, схватившись попарно за руки, перепрыгивают через пламя, связывая с удачей или неудачей своего прыжка судьбу своей супружеской жизни.
По словам некоторых суеверных старожилов Украины, прыгание через купальские костры избавляет от сорока злых недугов — между прочим, и от бесплодия. В настоящее время в селах эти костры заменяются кучами жгучей травы — крапивы. В польских деревнях матери сжигают на купальских кострах снятые с больных детей рубашки, чтобы вместе с ними сгорела и болезнь. У чехов и литовцев принято перегонять стада через огни, разложенные в поле на Иванову ночь. В Сербии пастухи обходят со свернутыми из бересты светочами скотные дворы — с той же целью. Словаки и чехи разбрасывают головешки Иванова костра по полям и огородам — «от червей». В Белоруссии, крестьянки вбивают у околицы в землю большой кол, обложенный соломой и кострикой от кудели, в ночь на Ивана зажигают его и, подбрасывая в огонь березовые ветки, припевают-приговаривают слова, относящиеся к урожаю льна.
Деревенские девушки собираются на беседу и толкут ячмень в ступе, сопровождая эту несложную работу песнями. Утром, на Аграфену, из этого ячменя варится вскладчину обетная каша, съедаемая вечером, когда все участвующие в пирушке бегут на реку — в первый раз купаться, чтобы затем, умывшись вечерней росой, идти на купальские огни. В других местах перед зажиганием костров девушки парятся в бане свежими вениками, связанными вместе с душистыми лесными травами. Общее купание с песнями сохранилось далеко не по всей России, но вода (омовение) и огонь (очищение) до сих пор всюду неразрывно связаны в купальских празднествах, как и в стародавние времена. Костры, зажигавшиеся когда-то в честь Перуна-громовника, могут служить ярким олицетворением торжества летнего Солнца, вместе с дождем оплодотворяющего землю.
В честь ясно окой и светло кудрой богини весны Лады приносилась в старину жертва — белый петух. В России еще в конце 60-х и начале 70-х годов 19 века наблюдался на Иванов день любопытный обычай, имеющий связь с чествованием Лады. Деревенская молодежь наряжала соломенную куклу, убирала ее плахтами, монистами и цветочными венками и приносила на место купальского игрища. Здесь стояла уже срубленная в соседнем лесу верба или «тополя», увешанная лентами. Дерево называлось «мареною» (Морана — богиня смерти). Под него ставилась принесенная кукла, а возле нее на стол с едой и напитками, вскладчину припасенными для праздника. Зажигался костер; через огонь начинали прыгать попарно, держа в руках «Ладу» (как охранительницу). На рассвете и эту последнюю, и дерево-марену топили в реке, срывая с них все наряды-уборы.
Ходыли дивочки Коло Мариночки,
Коло мово Купала.
Купався Иван, Та в воду упав.
Купала на Ивана!
В стародавние годы в купальские игрища входили совершаемые проводы русалок. Русалки, по древнему верованию славян, — души умерших. Весной, гласит седая старина, оживают они и бродят по земле. Вода слыла у славян-язычников ближайшим путем-дорогой в подземные недра. Русалки (мавки), живущие, по народному поверью, в реках и озерах, с наступлением весенних праздников вылезают из них и виснут по деревьям. Придет на светло русский простор Иван Купала — и нет им более места на земле, уходить пора в свое подводное царство.
Русалочки-земляночки
На дуб лезли,
Кору Грызли,
Свалилися, забилися…
Некоторые исследователи видят в Кулале олицетворение совершенно особого древне языческого божества наших предков, а не бога-громовника Перуна. Но суть дела не в этом, а в самих обычаях, в тсоторых проявляется этот яркий образ, сохраняющий на себе отпечаток древности.
Купався Иван,
Та в воду упав,
Купала на Ивана!
В этих словах очевидна связь песенной «выдумки» с верным действительности сказанием о тех временах, когда на Руси идолы-боги были сброшены со своих холмов в воду и плыли вниз по течению, добиваемые шестами и баграми. Судя по новейшим исследованиям крестьянского быта, купальские праздники постепенно вымирают в Российских деревнях. Местами отголосок их сохранился только в одних словах песен, которым не придается особого значения. О возжигании Ивановых огней никто и не помнит. По старой памяти водят еще только поздние хороводы, до самой «белой зари», в Иванову ночь. Старики, тоже успевшие забыть о шумных празднованиях Купалы и Купальницы, поминают виновника этих празднеств только в своих приметах: «Сильная роса на Ивана-Купалу — к урожаю огурцов»; «на Иванову ночь звездно — много грибов» и т.п.».
Таким образом, из этих обрядов праздника Купалы нельзя не видеть, что он был для наших предков каким-то великим днем очищения огнем и водой и вместе с тем служил праздником летнего солнцестояния, когда обыкновенно природа действует с особенной всеоживляющей и всевозбуждающей силой. Что именно древнерусский Купала был праздником очистительным, в доказательство этого достаточно вспомнить, что вообще у многих народов древности огонь почитался высшей очистительной стихией и на поклонении ему даже основывались целые религии. Известно, например, что князья наши могли являться пред лицо татарских ханов, только проходя предварительно огненные костры. Равным образом и омовение водой постоянно и у всех почти древних народов признавалось действием очищения; даже в Православной Церкви погружение крещаемого в воду знаменует видимым образом очищение его от первородного и других грехов.
Нельзя также сомневаться в том, что наши предки с праздником Купалы соединяли мысль о летнем солнце-повороте. Известно, что дохристианский русский праздник Купала совершался в самое время летнего солнцестояния, когда Солнце достигает самого высокого и крайне сильного влияния на Землю, после чего оно начинает свой поворот на зиму. На этом основании предки наши считали даже церковный праздник Рождества Иоанна Предтечи собственно началом лета. Так, например, в одном древнем сборнике относительно дня Св. Иоанна Предтечи читаем: «Месяца иуния, в 24-й день, Рождество честнаго и славнаго Пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна, отселе начинается лето». Или же в другом подобном рукописном сочинении замечается: «Лето, второе время года, июня от 24-го числа».
Вместе с тем к Иоанну Крестителю предки наши приурочивали и крещение другого рода, именно, огненное; так по крайней мере Нарбут говорит это о славянах-русах. В этом случае могло иметь немалое значение то обстоятельство, что в богослужебных книгах наших Св. Иоанну Крестителю постоянно придаются названия «Света», «Звезды, предшествующей Солнцу» (т. е. Иисусу Христу). Наши благочестивые книжники Древней Руси очень часто называли Иоанна Крестителя «пресветлым Солнцем». При таких образных представлениях наши предки легко могли видеть в этом святом угоднике предтечу вещественного Солнца на его поворотном пути к зиме. Таким образом, в представлении народном празднество древнерусского Купалы слилось с праздником христианским в честь Св. Иоанна Крестителя. Поэтому-то предки наши, сохранив верования и обычаи древнего Купалы, соединили их с днем и именем Св. Иоанна Крестителя.
В старину верили, что Рождество Иоанна Крестителя придает нужные свойства или силы травам и цветам, и потому, согласно с народным обычаем и верованием, на Рождество Иоанна Предтечи запасались разными травами и цветами. Так, царь Алексей Михайлович в 1657 году писал к московскому ловчему, стольнику Матюшкину: «Которые волости у тебя в Конюшенном Приказе ведомы, и ты б велел тех волостей крестьянам и бобылям на Рождество Иоанна Предтечи, июня в 23-й день, набрать цвету серебориннаго, да трав империновой да мятной с цветом, и дятлю, и дятельцаго корня, по 5 пудов». В Румянцевском сборнике 1754-го года читаем: «В Ивановскую ночь кладов стерегут, и на травах парятся в банях, и травы рвут, и коренья копают, еще березки подвязывают, ветви сплетают, да жив будет того лета человек».
В древнерусских травниках есть самые подробные описания целебных трав, кореньев и цветов, и собирание их приурочивается к Иванову дню или Ивановой ночи. Например, о папоротнике в одном травнике сказано: «Есть та черная папорть, растет в лесах, в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленьки листочки, а с исподу большие листы… а цветет она накануне Иванова дня в полночь… Тот цвет очень надобен, если кто хочет богат и мудр быти. А брать тот цвет не просто, с надобностями: в Иванову ночь идти к тому месту, где растет трава папороть, и, очертясь кругом, говорить: талан Божий суд твой, да воскреснет Бог».
В северо-западной России 24-го июня селяне имели обычай приносить в церковь к обедне для освящения огромные венки и пуки зелени, и все это потом употреблялось против наваждения нечистой силы, против переполоху и т.п. В других областях праздник Рождества Иоанна Предтечи назывался в народе попросту Иваном Гулящим — как видно, оттого, что день этот исстари проводится с разного рода народными удовольствиями, забавами и развлечениями».
