Немного о первом председателе Самарской земской управы — Л. Б. Тургеневе

Немного о первом председателе Самарской земской управы — Л. Б. Тургеневе

В 1848 году в ставропольской общественности появилась фигура Леонтия Борисовича Тургенева, только что вышедшего в отставку лейтенанта флота. Это звание тогда приравнивалось к армейскому майору. В течении почти сорока лет он и его братья принимали активное участие в общественной жизни Ставрополя. В Поволжье Тургеневы жили давно и их хорошо знали. Свой род они вели от татарского князя Турленя, который еще при Иване Грозном принял крещение и поступил на русскую службу. Дед Леонтия — Петр Петрович — ектерининский бригадир был известный вольнодумец, масон, близко дружил с известным просветителем Н. И. Новиковым. Когда правительство арестовало Новикова, стало преследовать его друзей, Петр Петрович уехал в Ставропольский уезд. Здесь у него было 560 душ крепостных крестьян. Его племянник, впоследствии известный декабрист Николай Иванович Тургенев возмущался, что Петр Петрович «продает девок в замужество в другие деревни, господам из своих деревень. Отцы и невесты воют, а Петр Петрович и не чувствует всего ужаса дел своих.»

Здесь же в деревне он и женился в преклонные годы на молоденькой красавице, но быстро дал ей развод, узнав, что она изменяет ему с более молодым счастливчиком. После этого он заперся в деревне Тургенево, вел жизнь как в монастыре и все ждал конца света. В семье его все считали святым. Его сын Борис Петрович родился в 1792 году. Детство свое он провел в деревне, а когда после смерти Екатерины II его дядю Ивана Петровича назначили директором Московского университета, поехал вместе с двоюродными братьями учиться в Московский университет. Учился вместе с П. Я. Чаадаевым, многими будущими декабристами, но взгляды их не разделял. Участвовал в Отечественной войне 1812 года с Наполеоном, отличился, потом служил в Главном штабе и в 34 года получил звание полковника. Дружил с А. С. Грибоедовым. Известно, что в письме из Тифлиса от 27 января 1819 года, Грибоедов посылает поклон Борису Тургеневу. Затем вышел в отставку. Это про него писал его двоюродный брат-декабрист Александр Иванович Тургенев: «…каково здесь жить, видя даже между родными таких извергов…» А по мнению другого брата, Николая Ивановича, Борис Петрович «мало расположен добру».

У Бориса Петровича кроме двух дочерей было еще четверо сыновей. Андрей умер в 18-летнем возрасте. Леонтий, Михаил и Юрий были очень дружны между собой, никогда не ссорились. Борис Петрович очень любил своих сыновей, но вывести их в люди не успел — рано умер. Он искупался в октябре в реке, когда уже были заморозки и у него почти отнялись ноги, он еле-еле передвигался на клюшках. Просидев в кресле 8 лет, он оставил жену Александру Михайловну, урожденную Наумову с малолетними детьми. Перед смертью отец определил старшего Леонтия в Морской кадетский корпус — одно из престижнейших учебных заведений России, возглавлял его тогда выдающийся русский мореплаватель Иван Федорович Крузенштерн. Это было закрытое привилегированное дворянское учебное заведение, выпускающее командиров с довольно хорошей подготовкой. Учебный план включал в себя физику, химию, теорию кораблестроения, корабельную архитектуру, высшую математику, механику, астрономию, историю, русский, французский языки. Английский и немецкий языки изучали в качестве дополнительных, по желанию. Но желающих было немного, ибо среди кадетов было своеобразное щегольство: прекрасно знать математику, морскую практику, геодезию и не заниматься словесными предметами, в частности, историей, иностранными языками. Впрочем, однажды такое настроение удалось сломать, после экзамена по истории, на который пришел сам начальник Морского корпуса Иван Федорович Крузенштерн.

В ходе экзамена он обратился к одному из кадетов: «Ну-с, расскажите нам что-нибудь о Лютере?» Кадет недолго думая, брякнул: «Лютер, хотя и был немец, но был храбрый человек!». И тотчас же получил ответ Крузенштерна: «А вы-с, хотя и русский, но дурак». После этого отношение к истории стало изменяться к лучшему. Отправили учиться Леонтия в 10-летнем возрасте. Таких мальчиков записывали в малолетнюю роту, это что-то вроде приготовительного класса. Все младшие кадеты назывались «рябчиками». Чтобы перейти в кадетскую аристократию «старикашек» нужен был некоторый опыт и обязательно, чтобы ноги — были «колесиком», то есть кривыми. Чтобы походить внешне на старого, бывалого морского волка, нужно было выработать походку соответствующую. Некоторые мальчики распаривали в бане свои ноги и пытались зажать коленками банную шайку не разъединяя пяток. По воспоминаниям товарища Леонтия, «кадеты постоянно дрались. Вставали — дрались, сбитень получат — дрались, перед обедом, после обеда, в классном коридоре, ложились спать — дрались. Мы дрались за все и про все и просто так, ни за что».

Порядки тогда в корпусе были строгие. В те времена кадетов Морского корпуса, даже на каникулы домой не отпускали все семь лет учебы, потому что каждое лето была морская практика. Для плавания кадет существовала особая кадетская эскадра. Все лето ребята были на свежем воздухе, отчего воспитанники физически были крепкие. Инспектором всех классов был известный всему русскому флоту (он 60 лет воспитывал кадетов Морского корпуса) вице-адмирал Марк Филиппович Гарковенко. Он упорно осуществлял свое педагогическое кредо: казну и матросов обворовывать стыдно, исполнять небрежно свои обязанности — грешно, плохо знать свое дело — не быть любимым товарищами. Так что обыкновенного деревенского детства у него не было. Через семь лет только появился Леонтий в родительском доме, получив отпуск на 2,5 месяца, в новенькой форме гардемарина с бронзовыми якорями на погоне. Через год он получил и звание лейтенанта, надел эполеты, а чтобы получить это звание, необходимо было иметь 50-месячную практику плавания. Плавал он на Балтийском море, на фрегате «Флора», хотя на Балтике служить было нелегко. Главная задача обучения матросов состояла в отработке навыков, необходимых для обслуживания парусных судов. На кораблях господствовала муштра, телесные наказания широко применялись.

Зато когда Леонтия Борисовича перевели на Черноморский флот, здесь царила совсем иная школа воспитания. В это время «климат» на кораблях определяли передовые адмиралы Лазарев, Корнилов, Нахимов, Истомин. П. С. Нахимов своим офицерам постоянно напоминал: «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов крепостными людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют»… В 1846 году Леонтий Борисович повстречал дочку известного генерала Александра Федоровича Багговута — Катю, мать которой была ставропольской, и решил жениться. Но офицеры флота, как правило, были холостыми, ибо получали мало и на жалованье семьей не могли прожить. Мичман тогда получал 600 рублей, лейтенант — 1050 рублей, капитан-лейтенант — 1200 рублей и капитан 1 ранга, командир корабля, прослуживший не менее 40 лет получал 1800 рублей в год. Между прочим, при такой нищете, офицеры оставались честными людьми. Спасали офицеров ежегодные плавания, так как за период плавания выплачивалось двойное жалованье, питание и квартиры были казенные, так что оставались только расходы на чай и табак. Да и потом, какая семейная жизнь, если все время в плавании.

В 1847 году Тургенев подает рапорт и под предлогом болезни выходит в отставку в чине лейтенанта, хотя здоровье у него всегда было отменное. Начиная с Морского корпуса, он приучил себя обливаться холодной водой со льдом и зимой и летом. Зимой после русской парной бани обязательно кидался в приготовленные сугробы снега, причем закаливанием занимался до глубокой старости. Выйдя в отставку, он приезжает в Ставропольский уезд, в свое имение Коровино, где и сыграл свадьбу с 15-летней Екатериной Александровной, урожденной Багговут. Но тихая размеренная жизнь помещика не прельщала Тургенева, и он полностью посвятил себя службе Отечеству. А страна была на дороге преобразований. В условиях всеохватывающего кризиса феодально-крепостнической системы более или менее последовательными сторонниками реформ стала значительная часть русских помещиков, т. е. та часть, которую известный славянофил Ю. Ф. Самарин оценил как наиболее просвещенную, уже осознавшую невозможность сохранить власть в неизменном виде и готовую своевременными уступками спасти положение. Вокруг Самарина образовался кружок либералов под названием «Спасово согласие». Основу его составляла та часть среднепоместных дворян, которая связывала свое будущее с капиталистической перестройкой хозяйства. Активным сторонником Самарина был и Леонтий Борисович.

В обстановке жесточайших споров готовилась крестьянская реформа. Вместе со своим другом Ю. Ф. Самариным Леонтий Борисович принял в ней активное участие. В письме к жене от 29 января 1858 года он писал: «Как я уже тебе писал, у нас в Самаре две партии: прогрессистов и консерваторов; в этой комиссии эти партии столкнулись в своих представителях так сильно, что мы едва не проиграли дело… Чтобы уладить дело приняли постановление, написанное И. Рычковым, но настолько исказили и от этого вышла такая белиберда, что совестно читать. Однако же, мы его подписали, потому что оно хоть и безграмотно, но выражает желание приступить к делу освобождения крестьян от крепостной зависимости». В январе 1857 года начал работать Секретный, затем Главный комитет «для обсуждения мер по устройству быта помещичьих крестьян» под председательством самого царя. Этот комитет изучал различные точки зрения насчет предстоящей аграрной реформы, советовался с наиболее знающими дело, уважаемыми помещиками. В марте 1858 года в Петербург пригласили и Леонтия Борисовича, где он участвовал в подготовительной работе. Но большинство помещиков было настроено так реакционно, что Леонтий Борисович упал духом. Об этом он сообщает жене 11 марта 1858 года: «Главный комитет разберет, но сделает все равно по-своему».

Провинциально наивный, он думал своей логикой убедить столичных чиновников при первой же встрече, но ошибся и не отступил. В августе 1858 годе он сообщает жене: «Я думаю работать дома и бомбардировать Комитет разными выводами. Нахожу, что Комитет у них консервативный…» Будучи в Петербурге, как и все люди XIX века, берегущие родственные отношения, нанес визит к родственнице графине Марии Владимировне Орловой-Давыдовой, брат которой Анатолий Владимирович был женат на двоюродной сестре Леонтия Борисовича — Анне Михайловне, урожденной Наумовой. Великосветская графиня вежливо поинтересовалась здоровьем своих дальних родственников и попросила заходить впредь. Но сказано это было таким тоном, что на будущий раз заходить уже не хотелось.. В 1858 году Леонтия Борисовича избрали в первый раз предводителем дворянства Ставропольского уезда — пост, который позволял ему существенным образом влиять на положение дел в уезде. Затем еще дважды он избирался на этот пост. Если губернский предводитель дворянства в какой-то мере делил свою власть с губернатором, то уездный — был главным хозяином уезда. Он возглавлял почти все уездные учреждения, представлял интересы уезда в ряде губернских органов и в отличие от губернского даже располагал исполнительной властью, используя для этого уездную полицию. Круг обязанностей предводителя дворянства был настолько широк, что пунктуальное исполнение всех их заранее исключалось. Фактическое участие их в ряде второстепенных учреждений: тюремного комитета, приказа общественного призрения и т.п. сводилось к росписи в журналах, которые доставлялись им на дом. И хотя должность эта была по Табелю о рангах VI класса, в своих действиях он не был подотчетен ни губернскому правлению, ни губернатору, которые не могли обращаться к нему с предписанием. Хлопотливая эта должность была бесплатной, ибо власти этим расчитывали оградиться от корыстолюбцев. Хотя, конечно, какая-то компенсация была, то на наем квартиры, то на транспортные расходы, то на содержание канцелярии.

Много сил он приложил по практическому осуществлению Положения об отмене крепостного права, за что, кстати, императором Александром II был награжден памятным знаком. Этот знак ему многое напоминал. Ведь вводить уставные грамоты, в которых регламентировались отношения помещика с крестьянами, начали с имения самого Леонтия Борисовича. Поскольку это в Ставропольском уезде проводилось впервые, на церемонию прибыли окрестные помещики, пришли и крестьяне соседних деревень. Обставлено это было с некоторой степенью торжественности. Грамоту подписал помещик Л. Б. Тургенев, его крестьяне. Обе стороны получили по копии, а подлинник передали на хранение священнику. Тот по этому поводу даже отслужил молебен. В этой грамоте Тургенев простил крестьянам пятую часть платежей за землю, т.е. примерно по 30 рублей с каждой души и прибавил от себя земли. Причем землю отдал самую лучшую крестьянам. Некоторые помещики за это обиделись на Леонтия Борисовича, уверяя, что он своим поступком взбунтует крестьян, что теперь все будут требовать такого надела от своих помещиков и что как предводителю дворянства ему не следовало этого делать. Практика наделения землей крестьян Ставропольского уезда подсказала, что многие крестьяне в разных местах при чтении Манифеста от 19 февраля первоначально не приняли его. Авторы полицейского отчета того времени точно определили, что «ожидание крестьян было вообще и повсеместно до крайности преувеличенное, и потому за общей радостью почти везде последовало общее разочарование…» Так было, например, в Еремкино, в Андреевке, крестьяне отказывались подписывать уставные грамоты у помещиков Кротковых, Аверкиевых, Сологубов и других. Крестьянин Алексей Бардин на сельском сходе говорил, что «положение не царское, а помещичье».

Тем не менее, избранный реформаторами средний путь, путь уступок и постепенного преобразования крепостной деревни в вольную, был близок к оптимальному. Понятно также, что даже несовершенная реформа была более приемлема для общества, чем крестьянский бунт. В письме к жене Леонтий Борисович пишет: «…Меня огорчает, что мужики так глупы. Впрочем, это лучше, чем буйство.» В этой обстановке предводитель дворянства Л. Б. Тургенев с назначенными для этой цели мировыми посредниками, которые, кстати, были назначены по его представлению, действовал весьма энергично: разъяснял крестьянам порядок наделения их землей.. Приходилось постоянно улаживать различные недоразумения между крестьянами и помещиками. Крестьяне, видя небывалое право спорить со своим бывшим полновластным господином, как люди малограмотные, часто заявляли неисполнимые требования. Помещики же, всосав с молоком право без контрольно распоряжаться своими крепостными, вмешательство предводителя нередко считали оскорблением. От Леонтия Борисовича требовался немалый такт и выдержка. На первом плане у них стояла задача добиться заключения уставных грамот, а затем — обеспечить выкупные платежи. Находившийся в Ставропольском уезде представитель правительства флигель-адъютант И. В. Гурко, докладывал министру: «Страшно подумать какие ужасные последствия мог иметь неуспех господина Тургенева». Освобождение крестьян от крепостной зависимости повлекло за собой и реформу местного самоуправления, в подготовке которой принял участие и Леонтий Борисович. Вместе с Ю. Ф. Самариным они изложили свои соображения и направили их в правительство. В частности, они предлагали: «Каждое сословие избирает членов в общее собрание, уездную Думу и своего председателя». Так оно и вышло на самом деле.

На Главную

Самарцы отличившиеся в Отечественной войне 1812 года
Биография Василия Ивановича Чапаева
История Поволжья
0 448 13 мин.
Самарское ополчение 1855 года
История Поволжья
0 393 4 мин.
Комментариев нет, будьте первым кто его оставит

Вам нужно войти, чтобы оставить комментарий.