Для начала затроним историю самой первой в Самаре мужской гимназии, открытой в январе 1856 года. Двухэтажный, с угловым парадным входом, дом этот был построен в середине прошлого века и принадлежал купцу Ф. В. Вощакину. С 1861 по 1898 год левое крыло снимала губернская гимназия, а в правом всегда были квартиры, сдававшиеся внаем. Фото начала прошлого века и в настоящее время:
Но историческую ценность это здание имеет прежде всего потому, что оно было свидетелем некоторых важных событий в жизни Марии Бланк, ставшей вскоре женой Ильи Николаевича Ульянова, и ее сыновей — Владимира и Дмитрия.
Казалось бы, ну зачем нужно было Марии Бланк, помолвленной весной 1863 года в Пензе с Ильей Николаевичем, ехать в Самару сдавать экзамены, чтобы получить право на «первоначальное обучение детей русскому, французскому и немецкому языкам»!? Ведь куда проще и менее хлопотно все это было сделать в Пензе, где хорошо знали своячницу инспектора дворянского института И. Д. Веретенникова. Но щепетильность и нежелание Марии Бланк хоть в какой-то мере использовать свое положение, дававшее ей пусть даже условное, скажем так, послабление и преимущество при сдаче экзаменов в Пензе, и явились решающей причиной поездки в Самару. Будучи от природы одаренной и склонной к учебе, но, за неимением средств, ограничившись лишь домашним образованием, М. Бланк сначала овладевает немецким, французским и английским языками, а потом не без успеха занимается русской и иностранной литературой.
В Самару Мария Александровна приезжала и раньше— к жившей здесь до 1861 года старшей сестре — Анне Александровне. Когда Мария Александровна приехала в Самару сдавать экзамены, она показала не только отличные знания, но и обнаружила, незаурядную силу воли, обостренное чувство собственного достоинства — все, что впоследствии станет основой ее педагогического таланта. Экзамены, очень точно названные «испытанием», Мария Александровна сдала в тот же день и уже к концу его получила «Свидетельство», которым она так гордилась и хранила особенно бережно: «Дано сие дочери надворного советника девице Марье Бланк в том, что вследствие поданного ею прошения о желании получить право на первоначальное обучение чтению и письму по-русски, немецки и по-французски, она была допущена к испытанию в Самарской гимназии и оказала в законе божием, русском языке, арифметике, немецком и французском языках вполне удовлетворительные знания. А потому ей, Бланк, и дано право на преподавание вышеуказанных предметов, но без выгод и преимуществ, предоставленных званию домашних учительниц».
Радостная, окрыленная уехала тогда из Самары Мария Александровна. И уже в следующем месяце, в августе, состоялась свадьба — она стала женой Ильи Николаевича Ульянова. К тому времени, когда семья Ульяновых приехала в Самару и осенью 1889 года Дмитрию нужно было продолжать прерванное болезнью учение, первая мужская гимназия еще находилась в доме купца Вощакина. Учился Дмитрий хорошо, занимался упорно и старательно, всячески стремясь походить на старшего брата Владимира. Кстати, в то время за подростком уже была установлена полицейская слежка, которая фиксировалась в секретных бумагах. Впервые имя гимназиста Дмитрия Ульянова было упомянуто двумя годами раньше, в тайном донесении казанскому полицмейстеру: «23-го числа сего июня в первом часу утра в Кокушкино, в имение тетки своей г. Пономаревой, прибыла состоящая под гласным надзором полиции дочь действительного статского советника Анна Ильинична Ульянова. При ней находятся прибывшие с ней же: брат Дмитрий, 13 лет, воспитанник Симбирской гимназии 4-го класса, и сестра Мария, 9 лет».
В Самаре жандармское досье на Дмитрия пополняется новыми сведениями. Сразу же после приезда он был занесен в особые полицейские списки. И одновременно с поступлением в гимназию, за ним был приставлен классный наставник 5-го класса некто Кочкин. Тот исправно вел негласный надзор, исправно докладывал ближайшему гимназическому начальству. В свою очередь, директор Самарской гимназии А. Соколов уже 30 сентября 1889 года с несомненной проницательностью и даже с твердой предположительностью писал попечителю Казанского учебного округа, которому тогда подчинялись учебные заведения Самары: «…На основании наблюдения я полагаю, что Дмитрий Ульянов — юноша скромный, тихий и не испорченный; не замечается в нем духа недовольства, не проявляется наклонности к неповиновению… Но кто может поручиться за будущее направление этого юноши, особенно если он проживает в обстановке, возбуждающей, по-видимому, некоторые сомнения…» Да, «будущему направлению» Дмитрий учился у брата Владимира и его друзей — А. П. Скляренко, А. А. Белякова, М. Н. Семенова (Блан) и других членов марксистского кружка. Уже тогда он читал нелегальную литературу, и те самарские годы быстро формировали его убеждения и взгляды.
Но, как член совета присяжных поверенных Саратовской судебной палаты Андрей Николаевич Хардин, сблизился с Ульяновыми!? И что, все-таки, помимо общего увлечения шахматами, привлекало молодого революционера-марксиста Владимира Ульянова в этом уже довольно пожилом тогда «идеалисте шестидесятых годов». В самом деле, все началось с шахмат, ставших поводом сначала для заочного знакомства. Зимою 1888/89 года, когда Владимир Ильич с семьей жил еще в Казани, по предложению Марка Тимофеевича Елизарова между ним и Хардиным состоялась партия в шахматы по переписке. «Ходы передавались по почте, — писал в своих воспоминаниях Дмитрий Ильич Ульянов, — обыкновенно открытками. После одного своего хода Владимир Ильич, ожидая ответного письма, несколько раз расставлял фигуры и говорил: «Интересно, что же он теперь придумает, как выпутается из этого положения, я, по крайней мере, не нахожу удовлетворительного ответа…» Пришел, наконец, ответ… Мне, уже заинтересованному их игрой, ход Хардина казался нелепым.
Владимир Ильич вначале тоже недоумевал, но потом очень скоро придумал продолжение и сказал: «Н-да, это игрок, чертовская сила!» Нужно сказать, что Хардин был действительно крупной шахматной величиной. В восьмидесятых годах он побил лучших московских игроков, а затем с большим успехом состязался с Чигориным…» Приехав в Самару и лично познакомившись, Владимир Ильич любил бывать у Хардина, уважал и ценил его как человека и больше, чем с кем-либо, встречался с ним за шахматной доской. А когда стал помощником Хардина, их связывала уже и совместная работа в Самарском суде. Андрей Николаевич Хардин родился 2 сентября 1842 года в селе Сколкове Самарского уезда бывшей Саратовской губернии в имении отца — Николая Николаевича Хардина. Закончив с золотой медалью Казанскую первую гимназию, Андрей Хардин поступает на филологический факультет Казанского университета, потом переходит в Петербургский — на физико-математический. Но на этом поиск своего призвания и будущего места в жизни не окончился. Через несколько месяцев, в 1861 году, Андрей Хардин едет за границу, а в следующем, вернувшись в Петербург, выдерживает экзамены уже на юридическом факультете и становится кандидатом прав.
Свою службу Андрей Хардин начал с того, что не произвел ни одного следствия, будучи… судебным следователем в Слободском уезде Вятской губернии. Его общественному умонастроению была гораздо ближе роль и работа мирового посредника. И он с готовностью принял ее на себя. Причем первое же выигранное им на этом трудном поприще дело оказалось столь значительным и громким, что молва о нем докатилась до родных мест, до Самары. Узнав, что рабочим Халунецких заводов уже несколько месяцев задерживают жалование и сотни семей живут впроголодь, Хардин сумел убедить вятского губернатора арестовать деньги, поступающие почтой в заводскую кассу за выполнение заказов. Нетрудно (Представить, каких усилий стоило молодому юристу это «незаконное действие» в пользу рабочих, которым было выплачено 40 000 рублей. Когда в середине шестидесятых годов началось введение земства, многие искренне верили в серьезное обновляющее его значение в культурной и общественно-экономической жизни народа. Поверил в это и Андрей Хардин. Поэтому, приехав в Самару в 1867 году, он уже через год выступает в качестве гласного губернского земства, потом — члена земской управы, а в 1872 году становится ее председателем.
Земская деятельность Хардина отмечена оказанием помощи голодающим, открытием школы земских учительниц, больницы, первым съездом самарских врачей, многими другими делами и… увольнением и административной высылкой в Екатеринбург в 1873 году за независимое поведение — отказ официально представиться новому губернатору и вообще за «неблагонадежное» направление деятельности руководимого им земства. В Екатеринбурге Хардин жил до 1878 года. Здесь он вновь в водовороте общественной жизни. Вместе с бывшим видным деятелем революционного народничества Н. Долговым, находящимся под надзором полиции, встречается с группой народников, среди которых была Вера Фигнер.. В Самаре Хардин продолжает блестящую адвокатскую практику. Опять избирается гласным губернской земской управы (с 1880 по 1886 год), организует уже частный кружок по оказанию помощи населению, пострадавшему от очередного голода. Наконец, открывает либеральную газету «Волжское слово», выступления которой часто вызывают неудовольствие и раздражение властей, а ее основатель однажды даже привлекается «по литературному делу» и штрафуется на 25 рублей… Конечно, Хардин был далек от марксистских взглядов и убеждений Ленина. А в дни первой русской революции и вовсе оказался в Самарском комитете партии кадетов..
