«За неделю до Пасхи Иисус Христос совершил торжественный вход в Иерусалим. В память этого установлен праздник Входа Господня. Вербным называется праздник входа потому, что вербы, т.е. ветви этого дерева, употребляются при торжестве сего праздника. Вход Спасителя в Иерусалим совершился следующим образом. Когда Он приближался с учениками к Елеонской горе, то послал двух учеников в ближайшее селение, приказав им отвязать там привязанную ослицу с осленком и привести к нему, а если кто спросит: для чего отвязываете? — велел сказать: Господь требует. Апостолы пошли и действительно нашли, как говорил Учитель: ослица была привязана и подле нее — молодой осленок. Когда они отвязали этих животных, хозяин спросил: «Для чего отвязываете?» Апостолы сказали, что Учитель требует, и хозяин не противоречил…
Потом совершается самый вход в Иерусалим: на молодого осла постлали одежду, и сел на него Иисус Христос, и отправились в Иерусалим. Путь лежал через Елеонскую гору. Поднялись на гору, и город Иерусалим был в виду. Апостолы, пораженные величием своего Учителя, от радости называли Его Царем Израилевым, Благословенным. А потом, когда приблизились к самому городу, бесчисленное множество народа вышло навстречу; и одни от радости и восторга снимали с себя одежду и постилали на дороге, по которой ехал Господь, а другие резали ветви и тоже бросали на дорогу. Народ со всех сторон бежал в смятении и кричал: «Осанна (Спасение) Сыну Давидову! Благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев! Мир на Небеси и слава в Вышних!»
Верба означает и крест, которым Господь попрал смерть и даровал верующим жизнь. В книге «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» профессор И. М. Снегирев пишет о «вербном гулянии», которое предшествует самому празднику: «Первое весеннее гуляние в Москве с давних времен бывает в Лазорево воскресение, предшествующее праздникам Входа в Иерусалим Спасителя и Светлого Воскресения. От других народных гуляний оно отличается скромной веселостью и трезвостью, обходится без шатров и балаганов, без игр и потех, обыкновенно сопровождающих народные праздники. Это, собственно, детский праздник, напоминающий торжество еврейских детей, которые подстилали ваш, т.е. финиковые и пальмовые ветви, Иисусу Христу во время шествия его на осляти в Иерусалим.
Вербное гуляние в Москве напоминает нам патриархальную простоту и благочестие русской старины. Сами монархи вместе с народом некогда ходили ломать вербу на берега Неглинной, покрытой ивами и вербами. До самого царствования Петра 1 в навечерие празднику Входа в Иерусалим совершался крестный ход с древесными ветвями, а патриарх, шествовал во всем облачении верхом (наряженном в виде осла), от Лобного места до Успенского собора и обратно. Святителя сопровождали духовные особы, царь и бояре, пешие с вербами. Выставлялось большое дерево, обвешанное овощами. Тогда Красная площадь превращалась в движущийся вертоград, куда приводят детей утром за вербой; с сумерек начинается катание в экипажах вокруг Кремля, среди гуляющего народа.
Достопамятный обряд шествия Святителя на осляти совершается не всегда одинаким образом. Он известен уже в 16 веке. Гарклюйт, Олеарий и Бёр так описывают вербное шествие: «В неделю (т.е. в воскресенье) пред обедней народ собирался в Кремле. Из Успенского собора выносили огромное дерево, обвешанное разными плодами и овощами, и, поставив его на двух санях, везли тихо. Под деревом стояли пять отроков в белой одежде и пели молитвенные песни. За санями шли многие юноши с зажженными восковыми свечами и огромным фонарем; за ними несли две хоругви, шесть кадильниц и шесть святых икон. За иконами следовали иереи в великолепных ризах, а за ними бояре и сановники; наконец, сам Государь и Митрополит. Последний ехал верхом, сидя боком на осле, покрытом белой тканью; в левой руке держал Евангелие, а правою благословлял народ.
Осла вел боярин; Государь придерживал одной рукой длинный повод узды, в другой имел вербу. Путь Святителю устилали сукнами. Пред Государем несли пальмы, какие приносимы были из Палестины странниками и какие доселе хранятся в Московском Успенском соборе под именем царских финиковых ветвей». В церковных обрядах 1672 года записано, что «на 6-й неделе поста с вечеру и на утрени бывает служба в Соборе, а пред обедней Патриарх ездит на осляти к Троице на ров и паки поедет в Собор». Олеарий описывает нам бывшее в 1636 году шествие патриарха на осляти, сходное с первым в главных предметах, к которым присоединяет еще, что около пятидесяти юношей в красном платье, скинув с себя верхнюю одежду, расстилали ее по пути шествия патриарха и царя.
Из Успенского собора, по словам Олеария, патриарх шествовал к Лобному месту, с коего давал благословение народу, а потом следовал в церковь Входа в Иерусалим и, по совершении там молебного пения, тем же порядком возвращался в Успенский собор при колокольном звоне во всех церквах. В чине шествия (1642 год) упоминаются некоторые особенности этого церемониала. Иосиф в день своего избрания на патриаршество шел из дворца через Благовещенскую паперть к осляти, на которое воссев, совершил шествие вокруг Кремля. От Благовещенского собора ехал он к Спасским воротам; за ним следовали в санях Ростовский митрополит Варлаам, Рязанский архиепископ Моисей и бояре, а около патриарха шли приказные, конюший, ясельничий и дворовые дети боярские в золотных одеждах, вместе с пешими же стрельцами.
В это время протодиакон, едучи, кропил город святой водой. По прибытии шествия к Спасским воротам патриарх взошел на уготовленное ему место и, пред образом Спасителя и Богоматери, написанным на воротах, прочел литию и молитву городу и по окончании оной трижды кропил образ святой водой. Потом, сошедши с места, взял крест и, осеняя оным, поехал вниз, направо мимо Стрелецкой караульни под гору к Тайницким воротам, у которых также читал литию и кропил святой водой; оттуда поехал через Житный двор к Боровицким воротам. Совершив и на том месте подобный обряд, поехал он через Боровицкий мост вправо, Стрелецкой слободой, к Каменному мосту и к Неглинным воротам и от них к Никольским; потом площадью следовал к Спасским, говоря у всех ворот молитвы городу и кропя их святой водой.
Проехав через Спасские ворота в Кремль к Благовещенскому рундуку, патриарх сошел с осляти на рундуке и отправился вверх к государю, в Золотую палату. Его вели митрополит Ростовский и архиепископ Рязанский, а перед ним шли певчие, дьяки и пели стихи, в сопутствовании пламенников (служителей в красных кафтанах) по чину. На другой день патриарх, по окончании обедни в Ризположенской церкви, сел на осла у лестницы с приступка и поехал со двора патриаршего в Ризположенские ворота. Осла вел за конец повода боярин Василий Петрович Шереметев; посреди повода — окольничий, князь Андрей Федорович Литвинов-Мосальский; у губы осла, с правой стороны, вел его патриарший боярин Василий Янов; с другой стороны вел за узду стремянный конюх; — те же самые, которые присутствовали при церемонии в прошедший день.
Патриарх поехал от Собора, мимо старого дворца царя Бориса, к Богоявленскому монастырю, что на Троицком подворье, да по-задворцу в Боровицкие ворота. Выехав за Белый город в Чертольские ворота, следовал патриарх по Белому городу к Арбатским, Никитским, Тверским и Петровским воротам, на Трубу, к Неглинной, через которую тогда моста не было. Для сего патриарх шел вверх по Неглинной мимо Стрелецких слобод и перешел Неглинную под Троицкой слободой (Мещанской); шел к Сретенским воротам, у коих остановись, говорил молитву и, окропя святой водой, вступил в город. Следуя Сретенской улицей в Китай-городу въехал Никольской улицей в Кремль, в Никольские ворота, оттуда к себе на двор патриарший, и тут сошел с осла у лестницы. Патриарх, ехавши около города, у каждых ворот говорил молитвы; за ним следовали Ростовский митрополит Варлаам, Рязанский архиепископ Моисей и два пречистенских ключаря, которые везли крест и кропили город святой водой. Сошед с осла, патриарх отправился в келью, а боярин и окольничий поехали в свои подворья.
На третий день, марта 29-го, происходила подобная же церемония. Патриарх, отслужив раннюю обедню, пошел в сопровождении духовенства с дарами к царю Михаилу Феодоровичу; возвратясь от него, сел на осла у себя на дворе у лестницы, поехал Ризположенскими воротами в Никольские и, выехав за Белый город в Сретенские ворота, ехал у Белого города к Яузским воротам, у коих, прочтя молитву и кропя святой водой, следовал в город через Яузские, Варварские и Спасские ворота в Кремль, совершая подобные действия, как и в первые дни. Боярин окольничий, патриарший боярин и конюх вели под патриархом осла (те же, которые и прежде были). Из духовенства Рязанский архиепископ не присутствовал — затем, что впал в немилость у царя. Патриарх, приехав на свой двор, отпустил боярина и окольничего на подворья, а стола у него не было, для того что «в Великий пой пировать не пристало»…
В 1668 году в Вербное воскресенье повторялась на Лобном месте в лицах евангельская история: патриарх словами Христа посылал протопопа и ключаря за ослом, который стоял на уготованном месте. Патриарший боярин спрашивал, а они ему отвечали, как в Евангелии сказано. Потом патриарх, взяв в одну руку Евангелие а в другую — напрестольный крест и осенив им царя, садился на осла, которого государь брал и вел за повод. Процессия шла к Успенскому собору чрез Спасские ворота в преднесении нарядной вербы. Царь и прочие несли ваии; дочитывалось Евангелие и начиналась литургия. Подобную церемонию архиереи совершали и в городах с воеводами. Когда ж она прекращена была, тогда дозволено только крестное хождение с иконою Входа Господня, аще молва где чается или будут настоять благоговении людие.
Российский патриарх Иоаким на созванном им Соборе 1678 года, подвергнув рассмотрению обряд шествия на осле и не нашедши ни церковного положения на оный, ни известия о начале его в России, признал его нововведением, вошедшим в Смутные времена. Предоставив патриарху этот обряд, как уже укоренившийся в столице, он запретил подражать оному всем архиереям по провинциальным городам, где это обыкновение только еще распространялось; а император Петр I вместе с уничтожением самого патриаршества и совсем прекратил совершение этого обряда в России, исторически и канонически неопределенного. Подобный обряд издревле существовал на Востоке и Западе. Пахимер упоминает о шествии на осле патриарха Константинопольского; в этот день при византийском дворе раздавались золотые монеты и другие подарки, называемые, как и самый праздник, Baйa. Гилдебранд свидетельствует, что Григорий Великий — в конце 6 века — учредил в Вербное воскресенье Святое хождение, которое при Карле Великом вошло в общее употребление на Западе.
В римско-католических странах, кроме освящения ваий, существовало прежде обыкновение в праздник ваий (у немцев названный Голубой Пасхой) возить в процессии колесницу, на которую ставился резной из дерева осел с изображением восседающего на нем Христа. Российская церковь для своих целей скорее могла заимствовать обряд шествия на осле от греков.
