Дажьбог, Симаргл, Стрибог и Сварог

Дажьбог, Симаргл, Стрибог и Сварог

Среди идолов, поставленных Владимиром «близ двора теремного», был идол бога, который в летописи назван двойным именем Хоре Дажьбог. Смысл его достаточно ясен: Дажь-бог — это бог, который дает благо, наделяет богатством. Это божество солнца, ибо именно солнце дает жизнь всему на земле, от него зависит урожай, а следовательно, благополучие. Ипатьевская летопись за 1144 год подтверждает догадку — упоминает о боге «именем Солнце, его же нарицают Дажьбог. Солнце же царь … еже есть Даждьбог». Имя Дажьбога сохранилось и в нескольких поздних песнях. В одной из них, записанной на Украине, соловушку спрашивают, почему он так рано прилетел из теплых стран. Соловушка отвечает, что не сам он прилетел, а его выпустил из своей правой руки сам Дажьбог и послал замыкать зиму и отмыкать лето. В другой украинской песне жених, отправляющийся на восходе солнца на свадьбу, встречает Дажьбога у трех дорог и просит его покровительства.

Есть основания предполагать, что жители Древней Руси считали Дажьбога своим божественным покровителем и родоначальником. В «Слове о полку Игореве» русские дважды названы внуками Дажьбога, в частности, когда речь идет о поражении войска князя Игоря («встала обида в силах Дажьбожа внука»). И возможно, именно к Дажьбогу обращается Ярославна в «Слове о полку Игореве», называя его «светлое и тресветлое солнце». Откуда же у славянского Дажьбога появилось второе имя — Хоре? Древнерусские книжники не понимали его значения, о чем свидетельствуют многочисленные искажения в письменных источниках: Хорса называют то Гурсом, то Турком, то Гусом (при том, что имена «своих» богов — Перуна, Волоса, Мокоши, Дажьбога даже в поздних памятниках письменности, как правило, не искажаются). А в новгородских и вообще в северорусских землях никаких свидетельств о Хорее нет.

Однако известно, что божество с именем Хоре почиталось в Иране, и имя это означало «сияющее солнце». А в Киеве, помимо славянского населения, жило еще несколько влиятельных этнических групп, в том числе и иранцы — вооруженные воины из Хорезма, где почитание Солнца было главным государственным культом. Выходит, что появление Хорса в пантеоне князя Владимира (при наличии у славян собственного бога солнца Дажьбога) было продиктовано чисто политическими причинами. Впрочем, у историков есть основания считать, что жители южных земель Древней Руси, примыкавших к приазовским степям, достаточно оживленно торговали, а иногда и воевали с иранцами и могли воспринять некоторые религиозные воззрения последних, в том числе и представления о Хорее, которые затем принесли в Киев. Недаром в «Слове о полку Игореве» говорится, что князь-оборотень Всеслав, который по ночам оборачивался волком и успевал в этом облике добежать до Тьмутаракани (города, который находился как раз в Приазовье), великому Хорсу «путь прерыскаше», то есть пересекал.

Но если Хоре, при всей странности его имени для славянского языка и уха, все-таки олицетворял собой всем понятный и важный культ Солнца и имел славянского «двойника» Дажьбога, то еще одно божество — Симаргл, введенное Владимиром в пантеон, вовсе не имело никаких корней в славянской культуре. О том, кто такой Симаргл, нет ни слова в русских источниках, и его имя также подвергается искажениям (в разных рукописях оно пишется то Симарьгл, то Семарьгл, то Сеймарекл) и даже разделяется на две части, в результате чего Симаргл превращается в Сима и Регла («и веруют в Перуна, и в Хорса и в Сима и в Регла и в Мокошь»). Но, кажется, это божество — тоже иранского происхождения. Одним из наиболее популярных иранских мифологических персонажей была сказочная птица Симург, которую изображали или в виде грифа, или в образе полусобаки-полуптицы и которая в 16—18 веках была даже государственной эмблемой Ирана. И вероятно, загадочного Симаргла также следует считать «знаком внимания» князя Владимира по отношению к иранским воинам.

В списке богов киевского пантеона сразу после Дажьбога упоминается еще один бог со схожей структурой имени — Стрибог. Это имя встречается и в «Слове о полку Игореве», где внуками Стрибога названы ветры, что натолкнуло некоторых ученых на мысль считать Стрибога божеством ветра. Существует и другая версия, по которой Стрибог толкуется как «отец-бог», а первая половина имени божества считается родственной древнему индоевропейскому слову со значением «отец». Однако в последнее время признание получила теория, согласно которой первая часть слова Стри-бог родственна глаголу «простирать», (с повелительной формой «простри»), «распространять», и, значит, имя Стрибог означает «распределитель, распространитель всеобщего блага». Если эта теория верна, тогда Стрибог и Дажьбог — божества, наделяющие людей божественным благом и распределяющие его на Земле. Некоторые славянские божества, упоминания о которых есть в древнерусских памятниках, не попали в пантеон князя Владимира.

В их числе оказался Сварог (Сварожич) — бог или дух огня. В поучениях, направленных против приверженцев язычества, говорится, что они «куры режут и огню молятся, зовя его сварожичем», или просто «огню сварожицу молятся». Если Сварог был богом огня вообще, а Дажьбог лишь его разновидности — Солнца, то не удивительно, что в Ипатьевской летописи Дажьбог именуется сыном Сварога: «Солнце же царь, сын Сварогов». Древнее божество огня не оставило в народной культуре никаких следов, но почитание огня как чистой, святой стихии прекрасно сохранилось до наших дней. Записанные в 19 — 20 веках народные представления об огне дают основание думать, что и Сварог в Древней Руси воспринимался как олицетворение стихии, а не оформившееся божество, и почитание огня у славян было скорее почитанием одной из сил природы — как воды, земли, деревьев, — чем поклонением одному из высших богов. В русских заговорах и других фольклорных текстах его называют «Царь-огонь».

Вот заклинание, которое произносили над горячими углями: «Батюшко ты, царь-огонь, всем ты царям царь, всем ты огням огонь…» Разжигая огонь в печи, приговаривали: «Царь-огонь, достанься, не табак курить — кашу варить…» Утром, затапливая печь и приступая к стряпне, хозяйка крестила устье печи и произносила особый заговор: «Встань, царь-огонь! Царю-огню не иметь воли в моем доме, а иметь волю в одной вольной печи…» У восточных славян был целый свод предписаний, как обращаться с огнем, чтобы не разгневать его и не запятнать его чистоту. Огонь не терпел осквернения, до него старались не дотрагиваться ножом или топором, чтобы «не поранить», в него запрещалось плевать, мочиться и кидать различные нечистоты, а также отправлять нужду поблизости. Нельзя было и заметать в печи той метлой, которой метут полы. Разжигание огня сопровождали молитвой, в этот момент прекращались ссоры и ругань.

Нельзя гасить огонь, затаптывая его ногами. Его следует задуть или прижать рукой. В лесу и в поле часто оставляли непогашенные костры, давая огню возможность потухнуть самому по себе, и делали вовсе не по небрежности, а из опасения прогневать священную стихию. До сих пор в деревнях можно услышать, что «огонь хочет пить», и это не что иное, как напоминание о древних жертвоприношениях огню. Поэтому требуется, чтобы в не горящей печи всегда были сосуд с водой и полено дров — «питье» и «еда» для огня. В противном случае огню станет в печи слишком жарко и хозяйку, не уважившую его, он может наказать пожаром или болезнью, которая в народе называется «летучий огонь», или «вогник» (красная сыпь на лице). Западные украинцы еще в 19 веке справляли праздник огня, во время которого не работали и не разжигали огней. Огню приписывались очистительные и целебные свойства. На Руси было принято на все праздники, связанные с зимним и летним солнце воротами, с днями весеннего и осеннего солнцестояния, разжигать на улице ритуальные костры.

Через огонь прыгала молодежь на Ивана Купалу, а также молодые супруги на второй день свадьбы, чтобы обеспечить себе богатство и потомство. Огонь в домашнем очаге был символом счастья и богатства (недаром горящие угли у русских называют богатье, богач). В давние времена, когда в деревнях не было ни спичек, ни огнива, а огонь поддерживали, оставляя в печи тлеющие угли, которые утром приходилось раздувать, крестьяне неохотно давали взаймы угли или горящую головню, считая, что с ними может уйти из дома удача и достаток. Особенно опасным считалось давать кому-либо огонь в начале пахоты, сева, сбора урожая, в дни рождения детей и появления приплода скота. В народе различали четыре вида огня. Самый чистый и благотворный — так называемый живой или новый огонь — это огонь, добытый трением двух кусков дерева. Такой огонь обязательно добывали во время эпидемий и мора скота, чтобы отвратить беду.

Для этого в селе гасили все без исключения печи, костры и даже лучины, так как старый огонь считался оскверненным. Затем мужчины приступали к добыванию огня первобытным способом — с помощью трения одного сухого бревна о другое. Запрещалось присутствовать и участвовать в этом обряде «нечистым» мужчинам, то есть тем, кто не вымылся после супружеского общения с женой, а иногда также и всем женщинам. От полученного таким образом маленького пламени разводили костер, через который прогоняли все сельское стадо и перешагивали все жители села, чтобы предохранить себя и скот от заразы. От этого же пламени зажигали печи и лучины во всем селе, а также приносили огонь в церковь, потому что считали, что он угоден Богу. Вторым по степени священности и благотворности, хотя и значительно более слабым, чем живой, — считался огонь, высеченный из огнива. Белорусы добывали огонь с помощью огнива в особо торжественных случаях, например, для приготовления свадебной пищи, даже если в доме были спички или уже горел ранее разведенный огонь.

Третьим и самым обыкновенным считался огонь, зажженный спичками, — колдуны и злые люди не могут с его помощью причинять вред, поэтому отдать чужому человеку спички не считалось опасным, в отличие от огня, полученного другими способами. Наконец, особое место занимал огонь, возникший от удара молнии. Это страшный небесный огонь, которым Бог (или св. Илья) поражает нечистую силу. Считалось, что гасить такой огонь водой невозможно — пламя разгорается еще сильнее. Поэтому пожары, случившиеся от удара молнии, гасили молоком от черной коровы, квасом или яйцами, которые бросали в пламя. Огня, возникшего от удара молнии, боялись и старались не вносить его в дом.

Комментариев нет, будьте первым кто его оставит

Комментарии закрыты.