Интересные факты из жизни Елизаветы

ПРИЯТНОЕ БОГОМОЛЬЕ

За 1728 год сохранилось известие о пешем походе цесаревны на богомолье из Москвы в Троице-Сергиеву лавру в компании тогдашнего фаворита А. Б. Бутурлина. Впоследствии она не раз совершала такие «богоугодные» путешествия. Пройдя 5—10 км в окружении блестящих кавалеров, Елизавета останавливалась на отдых в великолепных шатрах, где удобства и стол мало чем отличались от дворцовых. Там она жила день, другой, каталась верхом, ездила на соколиную охоту, а иногда садилась в карету и возвращалась в город «для отдохновения». Затем со своей свитой Императрица возвращалась на место отдыха и возобновляла пеший поход «к угодникам». Не удивительно, что такие походы длились целыми неделями.

Кроме Троицы Елизавета «хаживала» в Тихвин на поклон Тихвинской Божьей матери, совершила длительное путешествие в Киево-Печерскую лавру. Путь Императрицы пролегал по родным местам ее тогдашнего фаворита А. Г. Разумовского и напоминал триумфальное шествие. Только на станциях по пути следования Императрицы было выставлено под кортеж 23 тысячи лошадей.

ИСКРА ПЕТРА

Под Петербургом у цесаревны был загородный дом, или, как его называли, «Смоляной двор», расположенный недалеко от казарм Преображенского полка. Елизавета часто приезжала сюда и встречала на прогулках гвардейских офицеров и солдат. Она любила преображенцев, устраивала им ассамблеи, охотно крестила их детей, радушно принимала у себя в доме отцов и матерей своих крестников. Они тоже платили цесаревне горячей любовью и искренней преданностью, часто повторяя: «В тебе, царевна, течет кровь Петра Великого». Такие речи всегда доставляли Елизавете величайшее наслаждение, напоминая ей о том счастливом времени, когда были живы отец и мать.

Однажды цесаревна, уже после смерти Анны Иоанновны, посетила епископа Лопатинского, освобожденного Анной Леопольдовной из заточения.

— Узнаешь ли ты меня? — спросила она его.

Измученный старик долго смотрел Елизавете в глаза, как бы стараясь найти ответ в своей памяти, потом встрепенулся и радостно воскликнул:

— Ты — искра Петра Великого.

Эти слова произвели на цесаревну очень сильное впечатление. Скоро молва об этом случае с Елизаветой разнеслась повсюду.

РЕКОРДНАЯ РЕЗВОСТЬ

Как и Петр, Елизавета была очень подвижна и нетерпелива. По отзывам современников, она не могла даже выстоять на одном месте церковную службу и все время перемещалась по храму, иногда же вообще покидала его, не дослушав литургии. Как и Петр, она была легка на подъем, часто и подолгу путешествовала. Особенно любила Елизавета быструю зимнюю езду: расстояние от Петербурга до Москвы (715 верст) она преодолевала за трое суток, причем в дороге находилась лишь двое суток, то есть путешествовала с очень высокой для XVIII века скоростью — 14,5 версты в час.

ПУТЕВЫЕ УДОБСТВА

Современников поражали масштабы и красота жилищ Императрицы. При Елизавете строилось большое количество дворцов — путевых, зимних, летних. Только на дороге Петербург — Москва при Елизавете было 25 путевых дворцов — в среднем через 20—30 верст. Многие из дворцов строились из дерева и предназначались для одноразового посещения Императрицы. Другие возводились из камня годами и более чем на 200 лет пережили своих хозяев и строителей.

ЖИЗНЬ ЕЛИЗАВЕТЫ

Императрица Елизавета жила в своем дворце на Царицыном лугу, но больше в другом, у Зеленого моста (Полицейский); она имела обыкновение спать в разных местах, так что заранее нельзя было знать, где она ляжет. Это приписывали тому, что она превращала ночь в день и день в ночь. В 11 часов вечера она отправлялась только в театр, и кто из придворных не являлся за нею туда, с того брали 50 рублей штрафу. По рассказам современников, Государыня кушала немало и каждое блюдо запивала глотком сладкого вина. Она в особенности любила токайское вино. В среду и пятницу у Государыни вечерний стол был после полуночи, потому что она строго соблюдала постные дни, а покушать любила хорошо, и, чтобы избежать постного масла, от которого ее тошнило, она дожидалась первого часа следующего не постного дня, когда ужин был сервирован уже скоромный. У Государыни был превосходный фарфоровый сервиз, все блюда которого были с крышками, сделанными наподобие кабаньей головы, капусты, окорока …

В числе особенных странностей Государыни — она терпеть не могла яблок; и мало того, что сама их не ела никогда, она до того не любила яблочного запаху, что узнавала по чутью, кто ел недавно, и сердилась на тех, от которых пахло ими; от яблок ей делалось дурно, и приближенные остерегались даже накануне того дня, когда им следовало являться ко двору, до яблок дотрагиваться. Спать Государыня ложилась в пять часов утра; утро и часть дня посвящались сну. Засыпая, Елизавета любила слушать рассказы старух и торговок, которых для нее нарочно брали с площадей. Под рассказы и сказки их кто-нибудь чесал Елизавете пятки, и она засыпала. Когда Императрица спала, то в это время по соседнему Полицейскому мосту запрещалось ездить экипажам, чтобы стук езды не будил Императрицу, иногда не пускали и пешеходов.

ПРЕЖДЕ ВСЕГО — ЖЕНЩИНА…

Придворные дамы во всем должны были подражать Императрице, но ни в чем не превосходить ее; осмелившиеся родиться красивее ее и одеться изящнее неминуемо шли на ее гнев. За эти качества она раз при всем дворе срезала ножницами «прелестное украшение из лент» на голове у обер-егермейстерши Нарышкиной. Раз ей понадобилось обрить свои белокурые волосы, которые она окрасила в черный цвет. Сейчас приказ всем придворным дамам обрить головы. С плачем расставались они со своими прическами, заменяя их безобразными черными париками… Любя веселье, она хотела, чтобы окружающие развлекали ее веселым говором, но беда — обмолвиться при ней хотя одним словом о болезнях, покойниках, о прусском короле, о Вольтере, о красивых женщинах, о науках, и все большей частью осторожно молчали. Елизавета с досадой бросала на стол салфетку и уходила.

ИЗ ВЫСОЧАЙШИХ УКАЗОВ ЕЛИЗАВЕТЫ

1748 год: дамы, собираясь на бал, волос задних от затылка не подгибали вверх, а ежели когда надлежит быть в робах, тогда дамы имеют задние от затылка волосы подгибать кверху…

1749 год: отныне и впредь при дворе каждой недели после полудня быть музыке: по понедельникам — танцевальной, по средам — итальянской, по вторникам и в пятницу, по прежнему указу, быть комедиям.

1750 год: при дворе Е. И. В. быть публичному маскараду, на котором иметь приезд всем придворным, и знатным персонам, и чужестранным, и всему дворянству с фамилиями, окромя малолетних, в приличных масках… Платья перегримского (шутейного) и арлекинского чтоб не было, а кто не дворянин, тот бы в оной маскарад быть отнюдь не дерзал, тако не отважились бы вздевать каких непристойных деревенских платьев, под опасением штрафа.

1752 год: дамам кафтаны белые тафтяные, обшлага, опушки и юбки гарнитуровые зеленые, по борту тонкий позумент, на головах иметь обыкновенный цапельон, а ленты зеленые, волосы вверх гладко убраны; кавалерам кафтаны белые, камзолы, да у кафтанов обшлага маленькие, разрезные и воротники зеленые, с выкладкой позумента около петель, и притом у тех петель, чтоб были кисточки серебряные ж, небольшие.

МИРОЛЮБИВАЯ МУХА

В 1757 году Императрица Елизавета Петровна, побуждаемая австрийским двором, решилась объявить войну королю прусскому Фридриху II и приказала канцлеру графу А.П. Бестужеву-Рюмину составить по этому поводу манифест. Когда последний был готов, и канцлер поднес его Императрице, она взяла перо и, подписав первую букву своего имени Е, остановилась и о чем-то заговорила. В это время прилетевшая муха села на бумагу и, ползая по чернилам, испортила написанную букву. Императрица сочла это дурным предзнаменованием и тотчас же уничтожила манифест. Канцлеру стоило много хлопот уговорить Государыню, и то через несколько недель, подписать новое объявление войны.

СМЕРТЕЛЬНАЯ МНИТЕЛЬНОСТЬ

При Императрице Елизавете в Подземном дворце содержался под арестом фельдмаршал Апраксин, где и был над ним совершен кригсрат (военный суд). Апраксин сидел под присмотром капрала. Раз Императрица Елизавета, будучи в Петербурге, заметила на крыльце Апраксина и приказала немедля кончить его дело, и если не окажется ничего нового, то объявить ему тотчас и без доклада ее монаршую милость. Презус, как рассказывает И. В. Лопухин, надоумил асессоров, что когда по допросе он скажет им «приступим к последнему», то это будет значить объявить монаршую милость.

«Что ж, господа, приступим к последнему?» — Старик от этого слова задрожал, подумав, что станут пытать его, и тут же умер с испуга.

ШАЛОСТИ РУМЯНЦЕВА

Граф П. А. Румянцев, по словам современников, в молодости отличался необыкновенным удальством; особенно Румянцев не знал препятствий по части побед над прекрасным полом и очень часто торжествовал над непреклонными.

Так, однажды, заплатив оскорбленному мужу двойной штраф, он в тот же день воспользовался правом своим, сказав мужу, что последний не может жаловаться, потому что получил уже вперед удовлетворение. Об этом поступке молодого полковника Румянцева было доведено до сведения набожной Елизаветы Петровны, и, в уважение заслуг отца его, провинившегося в нескромной шалости Румянцева Императрица отправила к отцу для исправления, и будущий фельдмаршал понес телесное отеческое наказание, хотя и был в полковничьем чине.

РАСТРОГАННЫЙ СОЛДАТ

Супруга Румянцева, зная непостоянство своего мужа, по случаю какого-то праздника послала в армию к нему подарки, в числе которых было несколько кусков на платье его любезной. Задунайский (Румянцев), тронутый до слез, сказал о супруге:

— Она человек придворный, а я — солдат; ну право, батюшки, если бы знал ее любовника, послал бы тоже ему подарки.