Ушло в прошлое Смутное время, Россия стала забывать распри да кровавые восстания, террор опричников и бесчинства интервентов. Но затишье оказалось временным. Налогами да податями обложили со всех сторон крестьян и посадских людей, навечно прикрепили к земле, закрепостили. Во вновь вспыхнувших отчаянных бунтах и восстаниях середины — второй половины 1600-х годов пытался народ выразить свой протест. До самого основания потряс Москву соляной бунт, когда сам молодой царь Алексей Михайлович едва смог слезно умолить разгневанную толпу отпустить, пожалеть своего любимца, главу тогдашнего правительства боярина Б. И. Морозова. Наступил церковный раскол, и по всей стране запылали костры, на которых жгли себя люди, не желавшие ни на пядь отступиться от старины. Началось повальное бегство от непосильной эксплуатации помещиков — уходы в Сибирь, на Волгу, на Дон, в южные степные городки. Рыскавшие повсюду сыщики воротили назад тысячи беглецов, а в ответ на это уходили десятки и сотни тысяч.
Во второй половине 1660-х годов до центрального правительства стали доходить смутные известия о беспорядках на Дону, о том, что вокруг некоего Стеньки Разина, потомственного местного казака, начала собираться голытьба. Но ушел Разин со своей ватагой через Волгу в Персию, и вроде бы все успокоились. Подобные казачьи «экспедиции», правда несколько меньшего масштаба, были обычным делом и не слишком беспокоили приказных людей. Москва ограничилась тем, что разослала грамоты воеводам низовских городков с предупреждением стеречься и сообщать, ежели что, сведения о ненадежном атамане. Жизнь в Самаре, как и в других волжских городках, текла обычным чередом. Прежнего воеводу князя Алексея Щербатова, правившего с осени 1668 года, перевели на повышение в Казань, а на его место 6 сентября 1669 года определили стольника Ивана Алфимова, ранее воеводствовавшего в одном из низовских городов. Немногим позже сменился городничий: им стал самарский дворянин Борис Федорович Порецкий. Бориса, или, как еще называют в источниках, Бажена Порецкого летом 1670 года сменил Петр Щеглов. Церковные службы по твердо заведенному распорядку исполнялись под зорким оком протопопа соборной церкви Григория Никифорова.
Стены городка-крепости обветшали, вооружение находилось в плачевном состоянии, негусто было и с боеприпасами. Редкие набеги калмыков и башкир отбивались самарцами довольно успешно, а нового серьезного врага не предвиделось. Об одном из таких малозначительных эпизодов окраинной жизни сообщал в Москву воевода Иван Алфимов: в конце мая 1670 года приходили под вечер к Самаре «многие воинские люди калмыки и изменники башкирцы изгоном и под городом на степи дальние надолбы разломали и многими людьми приехав в надолобы и у города под Вознесенскою слободою лошади и животинные стада отогнали да в полон взяли дву человек пастухов и отогнав те стада в дальних надолобах сожгли две башни и стали в степи от города версты по три и по четыре…» Не все ясно в этой отписке И. Алфимова, и прежде всего, почему воевода не смог организовать преследование кочевников? Но еще раньше, зимой того же года, куда как тревожные вести поползли по низовским городам: не распустил Разин по домам после удачного персидского похода свою ватагу, как это делали другие атаманы, — копил силы, набирал голытьбу, расплодившуюся в казачьих станицах.
Донские беглецы и царские лазутчики несли тревогу: дескать, собирается Разин на Москву, на бояр-изменников подбив народ. С волнением ждали начальные люди поволжских городов, каким же путем двинется Разин — коротким, через южную Белгородскую черту, или дальним, кружным, по Волге? Самарским служилым людям пришлось впервые столкнуться с разинскими казаками еще до того, как они появились под городком. В декабре 1669 года самарский дворянин Аникей Хомутский был послан саранским воеводой сопровождать «Стенькиных товарищей», возвращавшихся из Москвы на Дон. Он же оказался одним из первых, претерпевших от разинцев. Как только миновали Пензу, казаки «учинились сильны», избили и ограбили Хомутского. Чтобы остановить Разина, под Казанью и Саранском срочно снаряжаются две правительственные армии под командованием воевод П. С. Урусова и Ю. Н. Барятинского. Задача армий — спуститься на стругах вниз по Волге и создать заслон повстанцам за пределами густонаселенных районов Среднего Поволжья. Однако воеводы непростительно медлят, служилые люди не хотят воевать. Тогда решили хоть как-то задержать разинцев под Саратовом: в городок направили три сотни казанских и две самарских стрельцов.
Но и это не помогло: казанцы и самарцы остались безучастными наблюдателями восстания саратовцев против своего воеводы и начальных людей, а как только разинские отряды подошли к Саратову, то частью перешли на их сторону, в основном же вернулись в Самару и Казань. 15 августа 1670 года пал Саратов. Наступила очередь Самары. Почему же так легко, один за другим, по существу без сопротивления, сдавались на милость повстанцам поволжские города от Царицына и Черного Яра до Самары? Да потому, что подавляющее большинство посадских жителей и рядовых служилых людей в них либо поддерживали цели и задачи восставших — против бояр и воевод, тяжелых налогов и крепостного права, за доброго царя и местное самоуправление, либо занимали выжидательную позицию: чья возьмет? Активное противодействие оказывала только верхушка начальных людей во главе с воеводой. Но что это за сила? Вокруг низовских городков, как уже говорилось, почти не было сел и деревень, дворянских владений, поэтому и самих дворян и детей боярских насчитывалось максимум полтора-два десятка. Вот и получался «маятник»: когда успехи разинцев были очевидны, в городках брала верх беднейшая часть населения при благожелательном нейтралитете большинства.
Если ситуация изменялась в пользу царских войск, то инициативу брали в свои руки более зажиточные слои жителей и гарнизона, города мгновенно переходили на сторону государевых воевод. Пример Самары хорошо доказывает этот общий принцип. Еще до подхода отрядов Разина к Самаре местный воевода Алфимов с начальными людьми оказался как бы в вакууме. Стрельцы и казаки вроде подчинялись воле начальства, готовились к обороне, однако исполняли все указания так, что становилось очевидно: их послушание ненадежно и ненадолго. Не только рядовые служилые и посадские люди участвовали в заговоре, но и многие пятидесятники и даже сотники стрелецких сотен. Самарское восстание возглавили несколько человек, причем выделялся «Игошка Говорухин»: «…всякое бунтовство от них, воров, да от самаренина Игошки Говорухина». Семья Говорухиных издавна жила в Самаре. В переписной книге 1646 года среди посадских жителей городка указывалось: «Во дворе Микитка Степанов сын прозвищем Говорухин и у него три сына — Пронка, Игошка, Ивашко». К началу Крестьянской войны «Игошка» имел семью, жену «Грунку» и дочь…
Весть о триумфальном шествии армии Разина обгоняла медлительные струги. Радикально настроенные городские низы поднимали восстания прежде, чем под крепостями появлялись разинцы. Так случилось и в Самаре. Воевода с немногими начальными людьми пытался защищаться до конца, но силы оказались слишком неравны. Алфимова и наиболее ярых его приверженцев посадили в тюрьму. А уж когда Степан Разин появился под Самарой, жители настежь открыли ему ворота крепости. Даже для видавших виды самарцев зрелище появившейся на волжских просторах огромной эскадры оказалось впечатляющим. Струги, снаряженные за деньги, добытые в персидском походе, сверкали всеми цветами радуги. Особенно богато выглядели два больших струга, на которых якобы везли патриарха Никона и царевича. Размах предприятия, лозунги повстанцев оказывали чарующее, магическое воздействие на посадских и служилых людей. Как и повсюду, в Самаре установилась новая, под Разина, власть, организованная на самых демократических началах, по типу казачьего круга.
По-видимому, первым деянием новой власти стала казнь воеводы Алфимова и наиболее ненавистных местных дворян и детей боярских. Впрочем, разинцы недолго задерживались в маленьком городке. Струговая и конная рати устремились вверх по Волге к Симбирску, а вместе с ними «…было самарян 50 человек и конных стрельцов 40 человек». Командовали ими сотники самарских стрельцов «Мишка Хомутов» и «Алешка Торшилов». Новости, доходившие из Симбирска, сначала свидетельствовали в пользу атамана Крестьянской войны. Поэтому как гром среди ясного неба стало появление под городом нескольких легких стругов с израненными разинскими казаками и окровавленным, хромающим Степаном Тимофеичем. Перепуганные, разочарованные самарцы закрылись в городе, даже не пустив своего вчерашнего кумира в ворота. По словам одного из очевидцев, Разин пытался объяснить причину неудач тем, что у него «пушки не стали стрелять», но этот довод не убедил перепуганных горожан. Им мнилось, что вот-вот из-за излучины Волги появятся флотилии царских воевод. Встретив всеобщую настороженность и недоверие, разинцы пограбили посад, разорили кабак, забрав вино, и ушли вниз по Волге к Сосновому острову.
В Самаре остались работные люди, бывшие гребцами на стругах, кое-кто из уцелевших после осады Симбирска самарцев, но вместо них к казакам присоединились десятки местных жителей. Шли дни, все Среднее Поволжье оказалось охвачено пламенем крестьянских восстаний, а меж тем в Самару стекались казачьи отряды, откликнувшиеся на призыв «прелестных» писем мятежного атамана. Городок по воле судьбы оказался относительно безопасным местом, куда собирались полу разбитые под Симбирском отряды повстанцев, гонцы с Белгородской черты, где воевали Фрол Тимофеевич Разин, младший брат Степана, и названый брат Леско Черкашенин (Алексей Григорьев), ватаги яицких казаков. Вновь умеренной части горожан пришлось смириться, скрывать свое недовольство смутьянами и страх перед грядущим наказанием от государя. В городке вовсю распоряжались Игошка Говорухин и Мишка Нелосный — местные жители, атаман яицких казаков Ромашка Тимофеев, но главным образом — Леско Черкашенин. Его отряд, действовавший на Слободской Украине, в ожесточенном сражении с царскими войсками оказался разбит, в плен попал его сын, но самому Леско с несколькими верными казаками удалось ускользнуть.
Не зная, что Разин отброшен под Симбирском, Леско спешил к нему, степью с Правобережья поднялся до Самары и оставался здесь несколько дней, а то и недель. Его с почетом избрали городским атаманом, но Черкашенину было тесно в маленьком городишке. Вероятно, вскоре после того как Волга встала, он ушел к Разину на Дон. Степан Тимофеич назначил его воеводой в Кагальнике, своей донской столице, доверил ему попечение своей семьи, и Леско до конца остался верным другом своего названого брата. Не один Черкашенин чувствовал себя неуютно в Самарском городке. Недолго пробыл здесь и атаман Ромашка Тимофеев, о котором известно не много: возглавлял один из отрядов, штурмовавших Симбирск, после поражения основных сил вместе со своими казаками отошел вниз по Волге в Надеинское Усолье — монастырское владение на северо-западе Самарской Луки, где в 1600-х годах действовали крупные соляные промыслы. Наверное, он пытался догнать струги Разина, перехватить их в Самаре, но опоздал на несколько дней. В это время в городке начали скапливаться новые силы повстанцев. Город подчинился разинскому атаману, снабдил его продовольствием, пушками и «зельем».
К Ромашке пристали многие самарские жители. В погожие дни второй половины октября отряд Тимофеева в 500 человек (по другим сведениям, не менее 700) ушел вверх по Волге в Симбирский край, в гущу разворачивающихся там событий. 20 октября у засечной черты при Урене, одной из крепостей Симбирской укрепленной линии повстанцы, а их к тому времени собралось до восьми тысяч человек, потерпели окончательное поражение. Память о «Ромашке» долго жила в народной памяти. Межевщики, осматривавшие и описывавшие земли самарского Правобережья в конце 17 века, упоминали, со слов жителей, о дороге «проклятого вора Ромашки». Собрал отряд из 150 самарских жителей громить Белый Яр — крепость на Правобережье, на подступах к Симбирску — и «пущий заводчик» Говорухин. Скорее всего, он осуществил свое намерение, ибо позднее имя его среди самарцев не встречается, не смогли найти его и государевы сыщики. Один за другим уходили из Самары наиболее предприимчивые предводители, но на смену им выдвигались все новые и новые атаманы. Тесно оказалось в городке, и повстанческие отряды размещались в окрестных селах и деревнях — Рождествено, Выползово, Усолье, Жигулевке, Теплом Стане. Недаром потом, при розыске, многие из крестьян этих сел были причислены к «пущим ворам» и сосланы на север, а то и повешены.
Зимой 1670/71 годов самарцы, оставшиеся верными старой власти, доносили, что настроение в городе меняется, но атаманы, опираясь на отряды яицких казаков, прочно держат власть в своих руках. За Самарой вся Нижняя Волга и Подонье находились в руках разинцев, а из Кагальника доходили вести, что силен и здоров Степан Тимофеевич, собирает силы и похваляется на следующее лето вновь идти на государевых воевод и бояр. Действительно, неудача под Симбирском ненадолго смутила разинских атаманов. Казачество никогда не боялось поражений и временных неудач: на отходах, маневрах, хитрости строилась вся тактика походной жизни этого беспокойного сословия. Меж тем правительство попыталось склонить мятежные города к повиновению. В начале декабря 1670 года в Самару симбирские посадские люди М. Левонтьев и Ф. Чебоксаренин повезли царскую увещевательную грамоту. В городке в это время верховодили Леско Черкашенин и Говорухин, поэтому о каких-либо переговорах не могло быть и речи. Посланников схватили, посадили в тюрьму «за крепкими караулы скованных». Неоднократно их приводили на круг, грозились убить, и как они сами сообщали потом, «к воде их казнить приводили по многое время». Только после ухода из Самары Говорухина и Черкашенина несчастных пленников отпустили.
Долгую зиму и весну 1671 года сохранялось шаткое равновесие между двумя враждебными лагерями. Все это время самарцы посылали доверенных людей на Дон, узнать, как там Разин. Что происходило в Самаре в это время, неизвестно, но город оставался в оппозиции Симбирску и Москве. Разин уже был схвачен и отвезен к Москве в начале лета 1671 года, когда вторую и последнюю попытку завладеть Симбирском предпринял Федор Шелудяк. Когда его струги подошли к Самаре, присоединился отряд и 1000 пеших и конных людей во главе с атаманом «Ивашкой Костентиновым». Откуда пришли эти повстанцы в крепость, как долго в ней находились, документы умалчивают. Приняли участие в походе и самарцы. Но — вновь неудача. После разгрома Шелудяка почти две тысячи человек из его войска отступили к Надеинскому Усолью. Постояв там некоторое время и не решившись сдаться на милость победителей, они отошли к Самаре, а затем «разбрелись врозь».
Неудача реванша деморализовала последних сочувствующих разинцам горожан. По указанию стоявшего в Симбирске боярина П. В. Шереметьева самарцам вновь послали увещевательную грамоту, и 29 июня 1671 года город принес повинную. Десять выборных из лучших и средних людей повезли к царскому воеводе челобитную с просьбой помиловать их за все вины. Еще раньше повинились жители Надеинского Усолья. Так завершилась почти годовая эпопея вольной жизни Самарского города. Во время розыска зачинщиков и пособников уже не было таких кровавых расправ, как предыдущей осенью под Арзамасом, Алатырем, Симбирском. Накал взаимной ожесточенности несколько поутих. И все же казнь через повешение применяли к самарцам и жителям уезда, многих сослали в далекие северные города, на Двину, в Пустозерск. Только через 15 лет сосланные бунтовщики — герои Крестьянской войны начали возвращаться на родину. Время залечило раны, им простили вину и восстановили в прошлом звании.
Похожие страницы:
1. История освоения реки Волги
2. История Карамзиных
3. История постройки Самаро-Златоустовской железной дороги
4. История Похвистневского района
5. Симбирский край в 17 – 18 веках
